Такова жизнь

Воздух стал серым и затхлым, создавая впечатление окружающей по всюду гнили и мертвечины. Деревья теснились друг к другу, словно враждебным частоколом, то ли оттесняя от остального мира свою тайну, то ли со зловещей радостью окружая попавшую в западню добычу. Мох становился толще, наползал на стволы деревья и окутывал их. Местами он вспучивался на земле буграми, распространяя ядовитые испарения. Под ногами чавкало и хлюпало.

— Дядя Кондратий, — прошептал шедший позади. — Мы правда не заблудились? Может воротимся? К ночи домой поспеем. — дрожа всем телом, толи от сырости толи от страха, задал вопрос тот кто помоложе.

Пожилой Кондрат, пер сквозь чащи и буреломы аки бер, пробивая тропу своему спутнику.

— Чутка осталось Стёпа! Ведь знаешь, без Ядвиги никак нельзя. Зарина ейная внучатая племянница. Решил деваху под венец вести, как не пригласить такую родственницу на гулянку? Потом как бы боком не вышло.

Степан горько вздохнул, сжал крепче длинную сучковатую палку и продолжил свое тяжкое путешествие.

Через некоторое время за деревьями начало рычать, верещать, гукать на разные голоса. Над макушками деревьев хлопали огромные крылья, со всех сторон страшными голосами кричали неведомые обитатели этих мест.

Кондрат остановился.

— Вот она.

— Где? Кто? Что? — не понимая радоваться ему или прощаться с жизнью, озирался Степан.

— Граница Яви и Нави. Тут и живет почтенная Ядвига, страж врат двух миров.

Кондратий обхватил посох обеими руками, склонил голову и что то зашептал закрыв очи. Пол дня изнурительного перехода, страх перерастающий в ужас и под конец ощущение причастным себя к известным с детства кощунам, совсем лишили чувства реальности происходящего у Степана.

— Явь. Навь... Граница... Кондратий в уме ли ты. Я не вижу ничего акромя леса вокруг, — ничего не понимающий отрок увидел сухое поваленное дерево и без сил опустился на него.

— Идти в такие дали, ради бабки? Ну и пущай она отшельница. Отшельники потому и отшельники, что хотят быть одни, зря мы это затеяли, — ствол под ним рассыпался в прах и Степан повалился на спину, раскинув руки.

— Не трожь ничего здеся, — со злостью набросился на него старец. — Каждое малейшее действие здесь, может напрочь переменить твою жизнь там.

Степан поднялся и сел на землю, волосы зашевелились на его голове, дыхание перехватило, сердце же казалось падало с небес на землю.

Мрачные деревья расступались сами собой, и вот они уже стояли на опушке. Но ни на душе, ни на сердце, легче от этого не становилось. Вот уже от виднокрая до виднокрая не было видно ни деревца ни кустика, ни даже холмика. Земля всюду была высохшей и потрескавшейся, не видно было ни единой травинки. Небо же над ними стало багрово-красного цвета, такое же мертвое без единого облачка. Но самое страшное, что на безоблачном небе не было видно солнца.

В сорока шагах от них стояла одинокая изба. Строение было под стать этому месту. Изба стояла вовсе не на земле, а на двух бревнах, вертикально торчавших из почвы. Бревна были покрыты чем то похожим не то на рыбью чешую, не то на кожу ящерицы. Высота их была почти вдвое выше человеческого роста. Кто и для чего водрузил избу на эти опоры было не ведомо, но строение это вселяло такое чувство, что так и должно было быть.

Ставни единственного окна отворились и на них уставилась изумленное старушечье лицо. Два крупных желтых глаза горели так ярко, казалось они проникали сквозь одежду, кожу, мясо, кости и достигали до самого сокровенного. Но они не выворачивали душу на изнанку, а наоборот почти бережно ощупав и поведав необходимое, словно заворачивали ее обратно, в эту неуклюжую оболочку. Покрытое морщинами лицо, расплылось в подобии улыбки, обнажив два оставшихся зуба. К своему удивлению Степан отметил, какой белоснежной и крепкой была эта выжившая парочка.

— Кондрат! — проскрипела старушенция. — Жив еще окаянный! Уж не чаяла, свидеться с тобой проказник эдакий. Что мнетесь то возле хаты, как женихи первоходки! Добро пожаловать, прошу в дом, гости нежданные.

От двери из не откуда появилась лестница с резными поручнями. Но подойдя к ней вместе со своим старшим товарищем, Степан в ужасе отпрянул. Бревна на которых стояла избушка были не бревна вовсе, а трехпалые лапы с длинными когтями. При приближении гостей когти нервно заскоблили о землю.

— Брось, свои, — прошамкала исчезнувшая в окне старушка.

Изба внутри казалась намного больше чем снаружи. Одна печь на вид была размером с хату. Посреди единственной комнаты стоял длинный, за которым могли отобедать человек двадцать, в один присест. Вдоль стола со всех сторон стояли длинные лавки, вся эта была из неотесанных досок, грубо сколочена. В одном углу стояла прялка, такая же простая и незамысловатая, в другом большущее корыто. На стенах повсюду вязанками висели разнообразные травы, коренья, грибы и кое что не понятное на первый взгляд, для неведающего человека.

— Кондратий, ну обними бабку то, — хихикнула старушенция.

После обмена приветствиями, она еще раз внимательно, но с какой то отчужденностью посмотрела в глаза Степану и снова обратилась к своему знакомцу.

— Что привело тебя! Дело ищите, аль от дела ныкаетесь?

— Мы с хорошими вестями, Ядвига. Зарина, внучатая племянница твоя, замуж выходит, пришли почтить тебя, и пригласить на празднества. Вот и жоних, сам, лично решил, испросить твоего благословления и проводить тебя. Завтра уж и свадебный обряд начнем.

Бабушка снова посмотрела на молодого пришельца, но опять с какой-то горечью, даже тоской.

— Люба тебе девка, вьюнош?

— Очень люба, бабуся. Была б не люба, почто под венец бы вел? — волнуясь ответил Стёпа.

— Добро, отрок. Чего от меня хочешь?

— Да ни чего не надо, бабуля, родненькая, хотелось вашего присутствия, чтоб как говориться, все было по нормальному, как у людёв. Негоже родственников без внимания оставлять, а пожилым стоит помочь. Может я вам чем помочь могу, почтенная? Ты только укажи, все сделаю. А путь такой проложили мы, за вами, чтобы проводить вас, гостью почетную, посмотреть на событие радостное.

— Благодарствую тебя милок, и за приглашение лестное, и за помощь предложенную. Не могу принять не того, не другого. Не на кого мне оставить хату свою и дело мое, на продолжительный срок. А помочь мне? Да и сама я справляюсь с делами домашними. Не предлагаю вам не пить, не есть, ни баньку, потому что... не предлагаю в общем и весь сказ. Забота у меня появилась, послезавтра ученица появиться у меня, которой предстоит заменить меня после... подготовиться надоть. Так что гости, не задерживаю вас более, и у вас забот полон рот и мне не до песен и плясок.

Кондратий переменился в лице и казалось побледнел, но поклонился и уже шагнул к двери, как бабуля остановила его.

— Кондратушка, слыхивала я, внучкой ты два месяца назад обзавелся. На вот, — бабуля протянула ему шишку еловую, странной формы, тесьмой перевязанную. — Закрепи это на люльке, обережет от злого глаза, итак уже время минуло сколько. А дитятко без защиты мается. Совсем волхвы знания забывать стали. Мельчают людишки. Раньше горами трясли, скоро всемером хлеб испечь не смогут.

Кондрат дрожащей рукой принял оберег и бережно прибрал под кафтан к самому сердцу. Какое то время они смотрели молча друг дружке в очи, но Степана посетило чувство что он присутствовал при жарком разговоре.

— Ни чего, нельзя изменить? — печально спросил Тихон.

— Можно сегодня, но завтра все равно наступит, — ответила бабушка, — а сил потрачено будет. То что уготовано, не избежно. Ступай Кондрат, рада была видеть тебя.

Гости попрощавшись спустились на землю.

— Дядя Кондратий, так Ядвига, это... — начал свой вопрос Степан и осёкся. Они стояли на краю леса, прямо перед своим селом, солнце уже спряталось за виднокраем и на небе россыпью высыпали звезды. — Никто ж не поверит!

— А нече языком чесать попусту, — сварливо ответил ...