Житие лейтенанта Зуева. Часть 7: Шепот тайги

Урочище «Тигровая падь» если посмотреть по карте, через горы, напрямую, было километров в пятидесяти, ну а на машине туда наматывало на спидометре все сто пятьдесят. Дорога вилась змеей, то и дело пересекая горную речку, где броды доходили почти до кабины грузовика. Туда ездили только на большегрузных автомобилях, типа ЗИЛ-151, с двумя ведущими мостами и высокой проходимостью по пересеченной местности. Вот такой автомобиль, на котором отправились любители речной рыбалки, и подвел компанию замполита и Мацко: у него « полетели» оба кардана. Мичман Бабенко, как заядлый охотник и хорошо знающий местность, поехавший с веселой компанией, нашел неподалеку шишкарей, которые собирали кедровые орехи. Занятие это было интересное и не очень трудное. Обычно таких любителей из соседней деревушки (в пяти километрах от места сбора) было четверо. Двое мужчин и две женщины разбивали лагерь недалеко от бобровой запруды, где остановились наши рыболовы. Процесс сбора кедровых орехов был весьма занимательным.

Выбирался кедр со спелыми шишками, к его кроне приходилось взбираться с помощью когтей электрика и кожаного ремня, который удерживал древолаза. На верху шишки сбивались длинной бамбуковой палкой, напарник внизу собирал их в мешок и приносил на поляну у речки, где стояла их палатка. Женщины высыпали шишки, перебирали их и наиболее спелые закладывали в горло артельной мясорубки, которая использовалась без сетки, перемалывали шишки и эту смесь размещали в металлических противнях, которые опускали в речку, чтобы освободиться от шелухи и пустых семечек. Шелуха уплывала по течению, а полные зерна откидывали на брезент, где к вечеру они подсыхали, как раз к приезду мотоциклиста с коляской, в которую грузили этот мешок и он спокойно увозил его в деревню. Вот тогда-то я и понял, как местным жителям, торгующими кедровыми орешками, удается так много их добывать. А продавали их почти на каждой автоостановке по 50 копеек стакан, что по тем временам было довольно таки дорого, так как обед в столовой из трех блюд с салатом стоил не более рубля. Шишкари на этом бизнесе не один дом построили в Приморье. Так-то: голь на выдумки хитра. Вот с таким мотоциклистом Бабенко и добрался до деревеньки, где из сельсовета дозвонился до дежурного нашего гарнизона и попросил помощи.

В «Тигровую падь» отправлялись на машинах с кунговским кузовом. Короче: вместо кузова на машине была заводского изготовления металлическая будка во весь кузов, в которой спали ночью, так как коротать ночь у костра было жутковато. Тигр иногда пошаливал. Зуев, в первый день в «Тигровой... « был удивлен, почему Бабенко после ужина взял пачку соли, выбрал кусок старого брезента этак метр на метр, хорошо вымочил его в речке и крупно стал солить его, давая соли получше пропитать брезент. Потом взял три банки мясной тушенки, три буханки хлеба, которые порезал на куски, обильно смочил консервами, сложил все это в брезент и отнес этак метров на сто от нашего лагеря.

Когда он пришел, Зуев спросил его:

— Степаныч? Ну, хлеб с консервой мне понятен. Решил тигрят подкормить, но зачем брезент ты посолил?

— А утром я его вам покажу, — ответил Бабенко, таинственно улыбнувшись.

На следующее утро Бабенко повел всех к месту, где лежал брезент. Хлеба с консервой и след простыл, а брезент был вылизан, почти до дыр.

— Ну. Как? Видите, какой у этих котиков язычок? Все вылезали. А на завтра и брезент съедят. Животному в тайге без соли смерть. Теперь всем стало ясно, почему тигр по ночам шастает по нашим свалкам у домов: соль ищет и чего-нибудь поесть. В особенности это зимой чувствуется, когда везде снегу наметает, чуть ли не в человеческий рост. Бабенко никогда не спал вместе со всеми в кунге. Он одевал валенки, полушубок, брал с собой карабин и устраивался в кабине машины. Там он подремывал до утра, прислушиваясь к шепоту тайги, покуривал, опрокидывал пару рюмочек «шила», закусывая домашним салом, и посматривал по сторонам. Тигр, видимо чуял охотника и стороной обходил этот лагерь. Интересную байку рассказал нам Степаныч, как он стал свидетелем одного редкого случая встречи с тигром. Дело было в 1947 году. Послевоенное время было трудным, голодным. Америка прекратила поставки продовольствия по ленд-лизу, а в стране был неурожай в 1946 году, людям грозил голод. Но русский человек не привык сидеть сложа руки и испытывать судьбу на прочность.

Тогда люди бросились на природу. Кто охотился в тайге, кто рыбачил, и голод отступил. В то время Бабенко жил в районе санатория на станции Океанская недалеко от Владивостока. И решили мужики сходить на залив для подледного лова корюшки. Рыбка, прямо скажем, замечательная, огурцом пахнет. Ее и варили, и жарили, коптили и каких еще только блюд не придумывали наши женщины, но добытчиками были мужики. Зима выдалась суровая, на бухте лед едва до метра не доходил. Вот и ринулась мужицкая армия на лед ловить корюшку на блесну. Заскрипели ледобуры, сверлящие лед, и вот она подледная вода. Не успеешь опустить «дергалку», как на крючке уже рыбка поблескивает. Мужики выловленную рыбку тут же у лунок складывали на лед, чтобы подмерзла. Везде слышался веселый говор, смех, рыбаки были довольны, что рыбалка обещала быть очень удачной. И вдруг сосед Бабенко, который наливал ему чарочку для сугреву, вдруг сказал:

— Степаныч. Гляди-ка, никак с того берега к нам телок вышагивает, приблудился, бедняга. У Степаныча — охотника, глаз был острый, он только глянул и обомлел: к ним шагал по льду облезший тощий тигр. Видимо изголодался в прибрежном лесочке на той стороне. И тут и другие заметили тигра. Мигом были брошены удочки и трехтысячная масса людей в панике побежала на свою сторону поближе к железной дороге. Кое-кто стал рассматривать тигра в бинокль и комментировать его поведение: мужики, да он нашу корюшку жрет. И действительно. Тигр с голодухи стал есть выброшенную на лед рыбу и занимался этим делом до тех пор, пока не обошел все лунки, а затем так же невозмутимо направился обратно в ту сторону, откуда пришел. Когда он скрылся в лесу, мужики вернулись на лед, но настроение было испорчено, люди забрали свои снасти и вещи и не солоно хлебавши ретировались домой. На следующий день опять ринулись на бухту, кое кто привел своих собак, но тигр больше не приходил и рыбаки спокойно ловили свою любимую корюшку.

... Хлопотное дело было с приехавшей женщиной. Днем проблем не было. Она готовила на всех обед, грела чай, собирала и жарила на костре грибы, а к вечеру, Бабенко отвозил ее и замполита в поселок, где у одной одинокой женщины они снимали на ночь комнату.

«Какая замечательная пара эти муж и жена. Она так ухаживает за ним, а он так любит ее, все целует и целует», — восхищалась женщина, всплескивая руками перед Бабенко, который улыбался в ответ, но дипломатично помалкивал.

Да, Калинеская любила молчаливого замполита. В отличие от ее потаскушки Стаса, замполит ухаживал только за Каролиной, называя ее королевой. Он не выставлял своих чувств напоказ, хотя в поселке все знали, что они любовники. Но знать — одно, а видеть собственными глазами — совсем другое. Стас ревновал ее к заму, но ничего не мог поделать, так как сам утопал в любовных грехах. И вот здесь, под шепот тайги, вечером у самой реки, когда изрядно подпитые ребята, отчаянно резались у костра в карты, а Бабенко с карабином тихо обходил лагерь по периметру, он вдруг заметил зама и Каролину на песочке у реки. Они только что искупались и одевались, отгоняя комаров.

— Пойдем в кунг. Попьем чайку. Там и стопочку тебе налью, — сказала Каролина, нежно обнимая мужчину.

— Сегодня не поедем в деревню? — спросил зам.

— Нет. Завтра утром уезжаем. Решили нам отдать на ночь наш кунг, а все остальные будут ночевать в кунге Зуева.

Бабенко быстро намотал на ус эту информацию и тут же ушел в кунг, вынул из карманов верстака два солдатских матраса и четыре чистые простыни с двумя подушками и положил на матрасы.

«Пусть порезвятся вдоволь», — решил мичман и пошел предупредить ...