Верю, надеюсь, жду. Часть 1: Ча-ча-ча

— Не уезжай, пожалуйста, останься...

— Родная... так будет лучше... ты же знаешь...

Заплаканно кивает, спрятав лицо у него на груди...

— Я не смогу без тебя.

— Сможешь, ты у меня сильная девочка. Я скоро вернусь. Дождись.

— Только вернись, пожалуйста...

***

Вера ждала и ждала, оббегала все инстанции, сделала миллион запросов, но так и не получила даже намека, догадки, что же случилось с ее мужем. Олег, по совету друзей, уехал на заработки в Лондон, позвонил из Станстеда, что долетел, и больше вестей от него не было. За прошедший год надежда, сменяемая отчаянием, измучили женщину. Все соц-сети, все группы пестрили фотографией Олега, но поиски ни к чему не привели. Одинокими вечерами, закрывая кулаком рот рвущимся из глубины рыданиям, она малодушно желала, чтобы уж лучше нашли тело, чтоб знать наверняка — вдова она теперь или нет, но Британская полиция в купе с консулатом только разводили руками, скупо отвечая на ее очередной звонок — «нет, никаких сподвижек».

Она крепилась, держала лицо, закрылась в нескончаемой бытовой круговерти — дом-садик-школа-работа, старалась поддерживать хоть какое-то ощущение стабильности ради детей. Но стоило дочери хмуро и неодобрительно взглянуть на нее исподлобья, или малышу в очередной раз начать канючить «когда же папа вернется?», и ее вымученное спокойствие начинало трещать по швам, губы дрожали, дыхание в груди спирало, а внутри расползалась, поглощая все вокруг бесконечная, неутихающая боль — как он мог, зачем ее оставил?

Родители, друзья, знакомые сочувствовали, поддерживали, но не понимали, почему она до сих пор цепляется за призрачную, иллюзорную надежду. Даже Дашка в своем подростковом максимализме, обожавшая отца, оправилась гораздо скорее и осуждала мать, что та не способна отпустить его. Но Вера не могла. Казалось, стоит и самой поверить, смириться, что его больше нет на свете — и она предаст его, перечеркнет двадцать лет своей жизни — полной и радостей и невзгод.

Но время шло, скорбь от утраты если и не прошла, была усилием воли задвинута далеко в пыльном закутке души. Нужно было жить дальше — не только для виду, но и по существу. Она неплохо справилась одна, избавившись от дорогой ипотеки, второй машины, других излишеств их прежней жизни — Олег любил пускать пыль в глаза, чрезмерно сорить деньгами, сейчас же ее небольшого, но стабильного дохода рядового гос-служащего вполне хватало на скромное существование. Дети, хоть каждый и в сложном по своему возрасте, уже свыклись с переменами, а постоянное ненавязчивое присутствие бабушек и дедушек на подхвате, помогало хоть иногда разгрузить руки и голову.

Сложно сказать, что ее привело на сайт знакомств — мода и давление подруг, подсознательный бунт с желанием доказать, что она еще может нравиться просто так, или что-то другое, но абсолютно точно это не было желание близости с мужчиной. Олег, словно забрал ее огонь с собой, лучше любого пояса верности, ее либидо умерло, даже мысли не возникало о интрижке или хотя бы самооблегчении, чего она когда-то не чуждалась, даже будучи замужем.

Зарегистрировалась она больше фактически, ни на что не рассчитывая, вставила единственную портретную фотографию из счастливых времен двухлетней давности, на вопросы ответила скупо, неискренне, не сильно заботясь, какой образ сложится о ней со стороны, тем более изумилась, что система сразу выдала множество совпадений — якобы соответствующих ей мужчин. Листая профили, все больше и больше проникалась ощущением гадливости и безнадежности собственной затеи — зачем ей эта ярмарка тщеславия? Одно хвастовство, лицемерие, ни капли правды. Несколько завязавшихся переписок только подтвердили ее первоначальное ощущение — кто-то был чрезмерно напорист и груб, кто-то назойлив, кто-то ленив и пресыщен. Вера уже было решила отключиться и удалить созданный под влиянием импульса профиль, когда на экране высветилось очередное новое сообщение.

— Здравствуйте, Вера.

Женщина щелкнула на имя написавшего, чтобы открыть подробную информацию. С фотографии серьезно смотрел мужчина лет сорока — сорока-пяти, с сединой на висках и пронзительным взглядом почти белых глаз. Возможно, это был дефект монитора, исказившего краски, или неудачная фотография, пересветившая кадр, но эффект был поразительным — пугающим и привлекающим одновременно.

— Здравствуйте, Виктор, — в тон ему прохладно ответила Вера.

— У вас чудесная улыбка на фотографии. Вы всегда так светло улыбаетесь?

— Стараюсь. Главное, чтоб было чему.

— В вашей жизни недостаточно поводов?

— Почему же, хватает, — не хотелось откровенничать с незнакомцем и рассказывать, что за последний год, она позабыла, что значит по-настоящему смеяться — губы растянуть не проблема, но вот внутри от этого мало что изменится. — А вы наоборот очень серьезный на фото. И ракурс необыкновенный. Или это монтаж? — постаралась перевести разговор на собеседника женщина.

— Вы про глаза? Неудачно получилось. В жизни я не такой уж и урод, правда.

— Что вы, я так вовсе не думала, — смутилась Вера. Мда, глупо получилось. Она никогда не была особо умела в искусстве флирта, с Олегом они вместе со школьной скамьи, а кокетничать и строить глазки друзьям в присутствии и под надежной защитой мужа, не то же самое, что пытаться очароватьц ничего не знающего о тебе человека.

Тем ни менее переписка продолжилась, и Вера к своему удивлению должна была признать, что манеры и спокойная уверенность собеседника ей импонируют. Он общался так, словно они познакомились на каком-нибудь тематическом форуме по интересам, а никак уж не на сайте знакомств, не давая ей никакого повода прервать затянувшуюся переписку, чтобы при этом не почувствовать себя невежливой или грубой.

Когда он непринужденно спросил, может ли он написать ей еще, она не нашла причины отказаться. Сама не отдавая себе отчета, Вера быстро привыкла к их немногословным, но насыщенным беседам. Это было даже сложно назвать чатом в обычном понимании слова — Виктор совершенно не пользовался смайлами, междометиями, избегал чрезмерного выражения эмоций и мало вдавался в подробности собственной жизни кроме общедоступных фактов — полковник полиции, четвертый криминально-розыскной отдел, в разводе, взрослый сын учится за границей.

На закономерный вопрос о ее семейном положении, Вера не смогла решиться ответить правду и лишь написала, что у нее почти все так же, только до полковника ей далеко, и детей у нее на одного больше. Виктора это, кажется, совсем не смутило, наоборот, к вящему шоку, Вера вскоре обнаружила себя рассказывающей благожелательному слушателю про очередные Данькины художества в саду и Дашины перипетии с подружками.

Сближение их не было стремительным, но неотвратимым. Казалось абсолютно естественным продолжать общаться, раз это общение удовлетворяет обоих. Несколько раз Вера порывалась все прекратить, остановиться, чувствуя, что все идет слишком легко и гладко, и остро переживая, зачем она вообще все это начала, страшась развития, к которому считала себя неготовой, но не находила в себе для этого сил. Так странно и волнующе было быть с кем-то, кто не знал ее раньше, быть только собой, а не девушкой Олега, женой Олега, матерью детей Олега — быть не неизменной частью Олега, а Верой, только Верой.

Она совершенно забыла, какого это быть самой собой... Хотя вряд ли забыла. В шестнадцать она себя еще просто не знала, а сейчас в 37 только начинала узнавать. С Виктором же она снова чувствовала себя юной и необремененной заботами, возможно, впервые задумываясь над тем, а что нравится ей, чего хочется ей, а не хорошо и полезно мужу, семье, детям.

Когда через пару недель не слишком оживленной переписки Виктор без тени смущения или колебания позвал Веру на ужин, было само собой разумеющимся, что она не откажет. И как не старалась она себя убедить, что это всего лишь первое живое знакомство, всего лишь ничего не значащий ужин, волновалась и накрутила она себя не на шутку....