Остров. Глава десятая: Эдем по-русски или ясли в согласии

на животе горячей пиздёнкой. Сначала я подумал, что она хочет продолжения нашей игры. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Она же, покачиваясь из стороны в сторону, как бы раздумывая, прожигала живот этим жаром, вызывая возмущение и протест у, вытянувшегося во фрунт, члена. А потом двинулась к моему лицу, хитро посматривая на меня. Ага, хулиганить? Мои пальцы нырнули под неё, уводя за собой руки. Хулиганить, так хулиганить!

— Нет! — Руки её остановили стремительный натиск моих. — Нет.

— А я и не настаиваю. — Но большие пальцы уже пробежали по большим влажным губкам, вырвав у неё невольный вздох. Она там подобралась, чуть поддавшись вверх, а я спустился ниже, поймав губами край коротко стриженой полянки. — Тогда я вот так.

— Щекотно. — Она потёрла ладонью полянку, проводя рукой у самого моего носа.

— А что будет дальше? — Я дурашливо прихватил зубами её ладонь.

— Непослушный. — Улыбка, если могла бы выражаться в люминах, то озарила бы не только эту избу, а ещё и все избы на этом острове.

— М-м-м-м-м-м-м! — Ответил я, уже ухватив губами складку. Чуть-чуть потянем, теперь языком, вновь губами пройтись вдоль её складочек, помять.

— Не останавливайся! — Голос у неё стал требовательным, даже приказным. А я-то всего отпустил раскрывшийся бутон, чтобы снять неведомо откуда взявшийся волосок с губы. — Дальше!

— Как прикажете! — Складки послушно раздвинулись под моими пальцами ещё шире, допуская язык к внутренним лепесткам. Вот правый, вот левый, а вот и её клитор. Сделаем язык потвёрже и вперёд! Раз мягким, раз твёрдым, а потом лёгкий поцелуй. И вновь мягкий, жёсткий, поцелуй.

— Ты случайно не был в прошлой жизни женщиной? — В промежутке между наплывами наслаждения, она переступала с колена на колена, упираясь руками в стенку. Мне даже показалось, что она, в какой-то момент, захотела сесть мне на лицо.

— Нет. — Я вынырнул из-под неё. — А что?

— Не отвлекайся! — Она ткнула меня пиздёнкой в подбородок, вздрогнув от прикосновения подушечки большого пальца к клитору. — Дальше! Да! — Это губы опять принялись сосать клитор. — Не останавливайся, не стой. Ох, миленький! Ещё! Ещё! — Это язык прошёлся, выделывая восьмёрку на клиторе.

Кончала она громко. Сдавливая мою голову жаркими бёдрами, она тянулась вверх, собираясь взлетёть к потолку, а я держал её и добивал пробелы в накатывающих волнах оргазма мелкими точками прикосновения языка. Когда пространство вокруг неё стало широким, она отпустила меня, соскользнув к члену. Теперь наступала моя очередь капризничать, требовать, ухать, мычать от удовольствия. Виктория основательно трудилась над членом, но вырвать из меня бурлящую внутри энергию жизни не могла. Тогда я отстранил её и заработал рукой, ещё больше возбуждаясь от того, что руки её трогали член вместе с моими руками, а глаза, не отрываясь, смотрели на головку, уже давно превратившуюся в лилово-фиолетовый шарик. Первая порция, взлетев высоко, упала ей на плечо, вторую и последующую она перехватила ртом, часто глотая. Через пару минут мы уже держали друг друга в объятиях, и она шептала мне какие-то, вроде ничего незначащие, слова, выбивавшие во мне глубокие борозды, удивляя этим не только меня, но и того, кто сидит во мне — циничного, прагматичного бизнесмена. Секс это хорошо, а хороший секс — залог здоровья. Но то, что делают со мной эти девушки — Маша, Виктория — нельзя описать как секс. Это что-то большее. Более глубокое, чем сексуальное удовлетворение, что ли? Раньше у меня такого не было, отчего мы оба — я и тот, кто внутри, испытывали немного дискомфорт. Мы чувствовали, что потеряли в том, прошедшем бурно и цветасто, участке жизни что-то важное, что-то такое, от которого хочется вот сейчас плакать. Просто плакать. И не понятно, что это? Приступ радости или из меня рвётся затолкнутое глубоко-глубоко в далёком детстве, юности чувствительная душа, тоскующая о такой вот нежности? В таком раздрае в мыслях, я заснул в обнимку с ней, чувствуя себя, как не удивительно это звучит, абсолютно безмятежно. Как ребёнок после игры, уставший, немного взъерошенный, но довольный полученным результатом.

***

Весна наступала на посеревшие сугробы, властно отвоёвывая у зимы права владение Землёй. Та по ночам била морозами, пытаясь всё заморозить, но у неё это получалось слабо, нерешительно боролась она и с проплешинами на льду реки. Мой гарем, после новогоднего разгула страстей, в результате которых мы все, сначала переругавшись в дрызг, перемирились, заключили мировую, перетёк в Верхнее, куда вскоре переселился и я уже на правах мужа Маши. А случилось это сразу после примирения. Приехали мои. Отец только удивлённо поднял бровь, услышав мой рассказ о своей жизни тут, но одобрил кандидатуру Маши. О Виктории и Елизавете лишь сказал, что девушки хорошиеЮ, а многожёнство может быть и хорошая мысль, но трудно осуществимая в наших условиях. Мать моя, посмотрев на всё, что у нас на острове было, быстро раскусила и вывела всех на чистую воду. В результате, Маша и я, в сопровождении всех обитателей острова отправились к район, в ЗАГС, где у нашего Спиридона была старая зазноба, исполнявшая по случаю отсутствия назначенного заведующего его функции. Через два часа на улице мы распили шампанское, бухнув как из пушки, пофотографировались и отбыли на остров. Мои прожили месяц и, довольные, убыли домой, наказав мне крепко-накрепко решить вопрос с гаремом. Я и решил. Очередность и парность была согласованно на общем совете, вызывав у Вовича с Ириной целую гамму чувств. Но неприятия не было. Была некоторая заинтересованность, удивление, не более. В нашем же маленьком гареме, все остались довольны. Елизавета и Виктория, Маша и я все мы даже устроили небольшой праздничный ужин по поводу установления порядка в пределах отдельной взятой местности. Я закрывал глаза на некоторые, скажем так, «вольности» со стороны девочек между собой, отмечая усиление тяги Елизаветы к Маше, после их совместного вечера во втором домике. Даже в какой-то момент, ранним утром застав их в недвухсмыленном положении без рубашек, сделал вид, что так и надо, удалился. Хотя, внутри меня запрыгали зайчики-чертенята. Кого-кого, а вот Елизавету я ещё не пробовал. Маша потом заглядывала в глаза, ища ответ на свой вопрос — не рассердился ли я? Но получила заверение, что это только радует меня. Почему? Для меня это означает, что со своей женой могу откровенным быть всегда. Как и она со мной.

А вскоре пошли радостные хлопоты — Ирина родила девочку, Елизавета — мальчика, сразу изменив их и нашу жизнь. Виктория и Маша дружненькой парой метались по всем присутственным местам, по женской консультации, поликлинике и так далее, прибывая в каком-то, предродовом, что ли, забывчивом состоянии. Вечером, ложась с двумя беременными женщинами в кровать, я выслушивал их рассказ о прошедшем дне, ворочая головой в обе стороны, поглаживая их животы. Отчего они обе чуть ли не мурлыкали. Елизавета сначала жила у бабушки, прямо через дорогу. Но считай, что у нас, так как купание, кормление и прочее происходило у нас. В какой-то момент устав таскаться туда-сюда, я приступил к изменению планировки дома, расширив пространство. Ничего, что стало только две комнаты, зато внутри стало значительно просторней. Затем Елизавета переселилась к нам, закрыв все вопросы в наших отношениях — мы жили в одной семье и одним — родами. Но для честности ради, могу сказать, что в этот момент жизни у меня не всё было хорошо. Бизнес шёл вниз, следуя всем кривым мировой экономики, партнёры ругались, зарубежный источник доносил о какой-то подозрительной возне вокруг компании. А мне было наплевать. Не поверите? Не верьте. А мне было на всё наплевать. Окунувшись в эти все хлопоты — немного скучные, нервные из-за взбрыков беременных женщин — я отдалился от того мира, откуда вылетел на своём вездеходе в полнейшей озлобленности ко всему. И почувствовал себя немного счастливо. А теперь, стоя на краю обрывчика, с которого летом будет так классно нырять в речку, я грезил будущим. Какой дом будет построен на острове на деньги от продажи гнезда, который я с таким наслаждением вил вместе с этой гадиной. Хотя, какая она гадина? Просто женщина, которая живёт деньгами, а не живет жизнью. Дом за городом будет продан, деньги лягут моему иностранному другу, что частью покроет расходы на обустройство тут. Звучит дико, но это так. Я решил жить тут — в этом треугольнике — остров — Верхнее — Нижнее. А город, бизнес это будет уже потом, если будет. Без денег я не останусь, а если и останусь, то не сильно надолго. Я это знал точно.

Эх! Даже в самом дерзком сне я не мог представить себе такое! Три женщины, две из которых мои женщины, а третья уже откровенно поглядывает на меня голодным взором, три ребёнка и полное, безраздельное ощущение счастья! Нет, иметь гарем это хорошо! Честное слово!

***

Белый потолок навалился на меня, закрутился вокруг, стараясь увести головы в сторону. Я закрыл глаза, досчитал до десяти, открыл. Так, осталось одна голова, две руки, две ноги, тело, затянутое в зеленоватый костюм, лицо полузакрыто марлевой повязкой. Что за чёрт? Словно спеленали? И дышать тяжело, в горле трубка.

— Больной очнулся! — Это возглас удивил меня, а во внешнем мире вызвал суету. Кто тут у нас больной? Я? С какого хрена-то?

— Быстро, комплекс! — Надо мной наклонились глаза, отделённые от меня очками с диоптриями. — Вы меня слышите, больной?

— Ы! — Эта трубка в горле! Сказать ничего нельзя. Да, вытащите же её, наконец!

— Всё готово. — Глаза внимательно посмотрели мне в самое сердце, выбив искорку. А глаза-то женские, с такой вот какой-то невыраженной тоской, что ли?

— Удаляем! — Вокруг выстроилась стена белых халатов. — На счёт три! — Да они, что? Совсем озверели? Больно ведь! И я что в больнице? Или это сон? Такой же сон в яви, как те с метеостанции?

— Ы! — Почему я тут? Где все мои? Маша, Вика, Елизавета? Да что тут происходит?

— Укол. — Глаза вновь наклонились ко мне. — Вы меня понимаете? Не надо пытаться говорить. Хорошо, что понимаете. Вы находитесь в больнице. Вы вышли из комы, в которой находились две недели. Сейчас вам надо отдохнуть от трубок. Мы сделаем укольчик, вы поспите, а потом мы с вами поговорим. Не спешите! Сейчас вам надо хорошо поспать.

— Ы! — К чёрту этот укол! Мне надо поговорить! Куда все уплывают? Стойте! А как же Машенька? Как же мне не хватает её рук! Сразу бы стало лучше! Не опускайте в темноту!!!