Остров. Глава третья: Остров Буян или осень на носу, а запасов нет

Паромная переправа оказалась довольно своеобразной. Вместо причала, механизмов и прочего, что в голове всплыло при слове «паром» в помине не было. Были две большие лодки, скреплённые между собой металлической решёткой на которой были закреплены доски. Этот паром хмыкнул, заскрипел, но принял меня с машиной. Владимир-паромщик, как настоящий перевозчик по реке времени, громко сморкнулся, плюнул, ухватился за шест, торчавший из воды.

— Ты, паря, давай другим. Вон, лежит! — Вова налёг на шест, сдвигая с места этот плот.

— Даю! — На самом деле давать мне удавалось с трудом. Но я пыхтел, потел, вкладывая силу в опускаемый ко дну шест. — Якорь?

— Какой якорь? — Вова широко улыбнулся, показав торчавшие жёлтые от табака зубы. — Тут течения нет. Верёвкой привяжешь и хорош. А весной! Да! Весной тут всё как на Ниагаре!

— Водопад что ли? — Мда, пару — тройку таких ходок и стальные мускулы на зависть качкам обеспечены.

— Чего? Нет. Не падает тут ничего. — Плот двинулся плавно, попав на глубину, ослабив нагрузку на мои вздувшиеся мускулы. — Зимой лёд толстенный. Весной вода несётся! А пока солнышко прогреет, лёд пройдёт, паром успеваешь подготовить. И чуть — сразу на воду. Народ-то в церкву идет.

— За перевоз денег берёшь? — Сколько же за такую работу берёт?

— Какая плата? — Он пожал плечами. — Вот тут налечь надо. Обойти косу. — Он навалился на шест, кося на меня. Всё, прошли. Он вытер пот со лба. — Денег с общины платят за парому с района, да и ладно. Чего денег брать?

— А. — Кто платит, какая община, с какого района, сколько? Одни вопросы. Это для него всё понятно. Для меня же его ответ сплошной ребус. — И часто, вот так? — Шест в моей руке дрожал.

— Да, нормально. — Он прицелился шестом в берег. — Вот мы и дома. Давай, подваживай!

Стальной трос всё-таки был. Пока я придерживал паром от сползания по образовавшемуся течению, паромщик соскочил, закрутил ручку то ли лебёдки, то ли сирены воздушной тревоги. Тонкий тросик напрягся, выскочил из воды, потянул паром к берегу, вытаскивая его нос на песочный язык.

— Всё. Приехали. — Он радостно улыбнулся. — Обратно проще.

— И сколько вас тут живет? — Местечко отсюда виделось пустынным.

— Да, я один. — Он вытащил доску, уронил на борт парома. — Бобыль я.

— Кто? — Что за зверь такой — бобыль.

— Ну, как это? Вдовец, дети все в городе.

— А другие родные? — Машину надо аккуратно спускать. В песке может застрять. Где ещё доски?

— Только племяш Юрка. В районе обитает. Изредка приезжает. Но приезжает.

Машина осторожно сползла с парома, также осторожно прокатилась по доскам на песке и резво взлетела на пригорок, за которым стояла небольшая группка домов, небольшая, но красивая, резная и воздушная церковь. Подкатив к домам, я остановил машину, отключил двигатель, открыв уши громкой тишине, струящейся вместе с ветром. Какая красота! Я поднялся повыше, к стоявшему тригонометрическому знаку, окинув взглядом всё вокруг. Блестит змейка реки, сжимаемая со всех сторон лесом, как с картинки стоят дома, церковь словно растворяется в дрожащем воздухе. Красота! Я закрутился на месте, расставив руки. Знаете, как в детстве — крутишься, крутишься, а потом остановишься, и всё вокруг скачет, меняет формы? Вот и сейчас, почему-то захотелось покрутиться, посмотреть на этот мир глазами-мозаикой.

— Эт ты чего? — Володя неожиданно встал передо мной с колом в руке. У них тут, что кол непременный атрибут одежды?

— В детстве так вот крутишься. — Я счастливо улыбался — от уха до уха. — Потом падаешь, а в голове всё крутиться! Детство вспомнил.

— А. — Он кивнул. — А то смотри.

— На что смотреть? — Меня переполнило чем-то таким позитивным, что я был готов его обнять и поцеловать. Конечно, Вован не знал, что такое гомосексуализм и в каких формах он проявляется, поэтому, я точно бы получил по морде его сухим, стальным кулаком.

— Да, вот тут всякое такое. — Ответ был исчерпывающий.

— Так что? — Надо прояснить, чтобы не попасть впросак сам того не подозревая.

— Понимаешь, Серега. — Он оперся на кол, взглянул на ту сторону реки, откуда мы двадцать минут назад стартанули. — Ночевал ты в нехорошем месте.

— Это как в нехорошем? Поясни. — Я сел на землю, он присел напротив, положив кол перед собой. Как оружие.

— После того, как метеостанция сгорела вместе с девками, начались там всякие там. Как говорили нам приезжавшие корреспонденты полуторогесы. — А, он имеет в виду аномальные явления? — А потом, — он вздохнул, — люди стали один за другим как мухи мереть. Спали как сурки и умирали во сне. Один только очнулся, выпил бутылку водки залпом, сказал, что бабы там жаркие и отдал душу. Вот с тех пор, эту деревеньку все мы и обходим. — Твою мать! Вот же так?! Вот, блин, попал!?? Кому сказать? Не поверят! Я, на самом деле, с приведениями со всеми тяжкими и без остановки?!! — А кто там появляется пришлый либо с ума сходит, либо становится как упырь.

— Ага. — Про упырей понятно. — Поэтому, кол осиновый, привоз на остров с церковью, проверка, а моё кружение тут расценено как бесование?

— Ну, вроде так. — Вован вытер нос, кивнул мне. — Ну, что, Серега? Делать-то, что будем?

— Уж точно не колом по голове! — Я рассмеялся.

— Ну, посмотрим. — Он улыбнулся, а у меня внутри всё сжалось. Ведь, если что, не залежится. Врежет колом, а потом ещё и насадит как поросёнка на вертел. Мда.

— Какой дом свободен? Хочу пожить у тебя пару дней. — Действительно, надо очухаться от пережитого, к тому же тело требовало реабилитации. Залюбили бы меня насмерть эти красавицы, не появись он с колом.

— Это можно. — Он встал, показал пальцем в сторону домов. — Вот те, четыре все свободные. Выбирай, живи. Только там протопить надо. А для этого дрова-то напилить и нарубить надо.

— Прямо как в сказке. Чтобы получить что-то, надо сделать что-то.

— Так, это. Сказку-то люди говорили, мудрость передавали. — Сказочник-фольклорист потянулся, расправляя мышцы. — Пошли, посмотрим, что там и как.

— Пошли. — Я встал, отряхнул штаны от приставшей травы. — Колом-то бить не будешь, Владимир?

— А что тебя, Серега, бить-то, коли ты нормальный? Дурной немного, но нормальный. — Психолог от природы пошёл вниз, неся на плече кол.

Напилить, нарубить дров на протопку дома оказалось делом не хитрым, но требующим время. К вечеру, уставший, я вытащил из ящика с выпивкой коньяк и пошёл в гости к соседу. Хлебосольный сосед удивил таким набором закусок, что я растерялся.

— Это ты сам всё делал? — Рука невольно схватила солёный помидор. М!!! Какой вкусный!

— Часть да. Часть жена племяша помогала. А часть Иринка делала.

— Родственница?

— Ну, вроде того. — Он помял губы, словно что-то соображая. — Садись! Чего тянуть? — И потянулся к бутылке. — Стой, а ты случайно не того?

— Чего того? — Одни загадки у него. Захар-загадкин ты наш!

— Не алкаш?

— Не замечался. — Я улыбнулся. — Тем более, с такой закуской нам белочка не грозит, точно.

— Кто? Белочка? — Он удивлённо посмотрел на меня. Тьфу! Надо же понимать где ты, с кем ты. А то потом весь вечер будет вечером разгадывания шарад с обеих сторон!

— Ну, белая горячка. Когда...

— Это знаю. — Он налил полстакана себе, мне, поставил бутылку обратно. — Ты не бойся. Если упадёшь, то тут положу. Твоя изба всё равно только к завтрашнему утру прогреется. Так, что.

— За встречу! — Не пить же за удачное спасение от сексуальных приведений-вампиров? Тогда точно колом огребу.

— Со свиданиецем! — Володя медленно и степенно выпил полстакана, поставил на стол, занюхал ладонью. — Грррр. Тёплая!

— Коньяк. — Я заворожено смотрел на него. Сильно! Просто так, и сразу полстакана? Сильно! Тут за ним нужен глаз, да глаз. Не алкаш ли он сам? — Хороший французский коньяк. Сам покупал во Франции.

— Покупал во Франции? — Он повторил как эхо, взял бутылку, закрутил ...