А и Б сидели на трубе

«Неисповедимы пути Иных Миров», любил повторять Учитель. Ыип с изумлением смотрел, как Б-особь совершает своим пищевым отверстием те же манипуляции. «Быть может, это такая игра — имитация взаимного поедания перед репродуктивным актом?» — думал он. «Какие, однако, примитивные твари...»

— У вас жена есть? — спросила Б, на мгновение освободив свое пищевое отверстие.

Ее голос сильно изменился, и Ыип затрепетал от предвкушения: «кажется, что-то сдвинулось с места... « Он знал свою проницательность и втайне гордился ею.

— У-у, — помотала головой А. — А у тебя? В смысле, парень?

— Так... Такого, чтобы... В общем, нет, — сказала Б и умолкла, потому что ее пищевое отверстие было залеплено отверстием А-особи.

— Какая ты сладкая, — бормотала та, заглатывая переднюю часть ее головы.

Они довольно долго имитировали поедание друг друга, пыхтели, елозили конечностями по гадким розовым телам — и Ыип уже устал ждать, когда наконец А шепнула Б:

— Давай, девочка... Давай. Пора.

Сигнал был совсем слабым, и Ыип едва уловил его.

— Ложись на спинку... не бойся... Ты ведь еще не делала этого, да? Я догадался. Не бойся, девочка, не бойся... Тебе будет хорошо... — бормотала А, укладывая Б на пол, затем легла на нее.

Б издала протяжный стон...

Затаи дыхание, Ыип наблюдал, как тело А ритмично пульсирует, а длинный хоботок входит, выходит и снова входит в щель Б, как болт в отверстие.

— Хоть бы отвернулся, урод зеленый, — стонала А-особь, постепенно ускоряя пульс.

Проигнорировав бессмысленное предложение, Ыип смотрел во все глаза на маленькую тайну Вселенной, которая наконец раскрывалась перед ним — после стольких уговоров и усилий...

... Полтора галактических йюха спустя спустя он блаженствовал под ионным душем, размышляя о том, как будет смотреться Кристалл Совершенства на его чешуе.

Нейтринный очиститель вымывал из нервной системы последние следы контакта с гадкими Ы-57, выдворенными после совокупления на свободу, и звездолет мчал его, наконец, к родной орбите сквозь пространства и миры...

***

Юрик даже не успел испугаться, когда сизая луна, висевшая над городом, вдруг ринулась вниз и выросла в огромную лунищу, а его, Юрика, подхватила и всосала в эту самую лунищу неведомая сила.

«Я умер» — пронеслась мысль. — «Какая-то сука треснула меня по башке. Или сердцу каюк. Вот блядь!»

Умирающий Юркин ум соображал на удивление хорошо. «Жаль только, что так рано. И зарплату не дали, уроды. И с девчонкой не познакомился... « До того, как Юрик умер, перед ним шла девушка, гибкая, как куница, и под каждым фонарем Юрик восхищенно цокал языком...

Вдруг он понял, что вся одежда с него куда-то делась. «Голый, как есть. Щас судить будут». И похолодел.

«Эт тебе не наше питерское судилово, Юрчик. Тут не отбояришься», думал он, торопливо вспоминая свои добрые дела. Больше трех не вспоминалось, хоть ты пердни...

И тут вспыхнул яркий свет. Юрик увидел глянец стен, то ли металлических, то ли стеклянных, рядом с собой — ту самую девушку, голую, как и он, и у стены — поганого зеленого монстра с рогами и хвостом.

Вместе со светом вспыхнули и завертелись мысли:

— «Вот Оно...»

— «И ее кокнули, бедняжку?...»

— «Как у них тут все наворочено...»

— и главная, невыносимо ужасная мысль:

ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ ЭТОТ ЧЕРТ???

— Что за дела?! — орал Юрик, чувствуя, как его трясет, — зачем черт? Почему сразу черт? Где этот ваш... святой Петр или как его? Я требую адво... то есть ангела-хранителя, то есть... или как там он у вас? Вы слышите меня? ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ???

— Я слышу тебя, организм, — раздался голос, ровный, безжизненный, будто говорил автоответчик. Он звучал сразу отовсюду. — Я слышу тебя, и я не понимаю тебя. Вероятно, ты наделяешь меня ошибочным статусом.

«Всевышний?... « — думал Юрик, продолжая орать, — и похолодел вдвойне, когда понял, что голос исходит от черта, хоть тот и не раскрывал рта.

— Я не причиню вам вреда, организмы, — продолжал гудеть черт. — Я посланец великой расы, превосходящей вашу расу на пятьдесят шесть единиц. Я прибыл из отдаленной галактики, чтобы...

— Иииииыыыы! — вдруг завизжала девушка. Глаза ее остекленели от ужаса.

Крик резанул Юрика, и он сам заорал втрое громче. Истерика все никак не отпускала его, и Юрик орал, орал, орал по инерции, хоть уже и начинал догадываться, что к чему. В его оглушенном уме оседали слова — «голограмма», «воспроизводство», «репродуктивный акт», — и он лихорадочно шевелил мозгами, не прекращая орать:

— Какой еще «репродуктивный акт»? Ты что, блин, хочешь, чтобы мы с этой девочкой... ты... ты... Да я ее вообще не знаю, к твоему сведению! И потом — ты ее спросил? А?

— Степень личного знакомства не является детерминантом репродуктивного...

— Чего? Ты вообще сам понял, чего сморозил? Ты, сутенер зеленожопый?

Ему уже было стыдно за свою ошибку, — стыдно главным образом перед девочкой, обалдело взиравшей на него и на чертяку, — и Юрик старался не снижать градус, ругаясь, как на базаре.

Девочка была очень красивой, бледной и совсем молоденькой — с маленькими грудками, острыми вытянутыми сосками и волосатой писей, явно не предназначенной для посторонних взглядов. От девочки пахло любимыми Юркиными духами — тонкими, облолакивающе-нежными, которым Юрик, конечно, не знал названия...

Наконец усталый чертяка уполз в какую-то свою нору, и они с девочкой остались наедине.

— Тебя как зовут? — спросил Юрик.

— Ксения.

Голос у нее был на удивление высокий, тоненький, как у ребенка.

— Красивое какое имя... А меня Юрик. Ну мы и попали с тобой, а, Ксюш?

Она, молчала, глядя на него застывшими серыми глазами.

— Ты не бойся, я тебя в обиду не дам. Я осто... отстою тебя. На меня-то можешь положиться!

Помолчав, Ксюша спросила тихим голосом:

— А что, он хочет, чтобы вы меня... чтобы мы...

— Ну да, представляешь, гад какой? Развратник, блин, ваще! Но ты не бойся, мы...

Ксюша смотрела, не отрываясь, на его хуй, торчавший чуть ли не на полметра.

— Аааа... хе-хе... ну, ты ж понимаешь, — Юрик развел руками, изо всех сил стараясь смеяться естественно, — тело есть тело... основной инстинкт и все такое. Уж очень ты, Ксюша-Ксения, вся из себя... Но это... ты не думай, я себя держу в руках, хоть и это самое... то есть...

Ксюша была нежной шатенкой, высокой, по-женски гибкой и субтильной, как тепличная лилия. Юрик быстро усек, что за птица перед ним: «Художница или музыкантша. Эфирное создание, из серии «я слишком возвышенна, чтобы думать о сексе». Говорит, как в книгах, знает море стихов, носит длинные платья, и уж конечно, никогда не трахалась».

Ксюша не сразу поняла, что она голая, а когда поняла — нервно прикрыла руками грудь и пизду. Руки у нее были тонкие, с длинными пальцами. Бледное, мучительно красивое и плавное ее тело било в яйца больней любого оружия...

— Что поделать... «Не властны мы в самих себе», — оправдывался Юрик, выудив из памяти подходящую строку.

— Юр... Вам страшно?

— Не-а, — врал Юрик. — Не бойся. Не бойся, Ксюшенька, я тебя...

—... Стимуляция молочных желез Б-особи повышает ее предрасположенность к репродуктивному акту, — раздался безжизненный голос. — ПэКаЭлКа, глава 517, раздел 3, параграф 25, пункт 390...

Зеленый монстр, неведомо как появившись в комнате, подкатил к Ксюше и попытался облапить ее сиськи своими щупальцами, похожими на илистые водоросли в болоте. Ксюша завизжала...

— Ах ты мудак! — В голове у Юрика потемнело, и он, радуясь поводу, подскочил к монстру. — Отойди от нее!

Прежде чем монстр успел ответить, Юрик засветил ему в глаз. Кулак ударился о невидимую поверхность, упругую, как резина, и монстр, не удержав ...  Читать дальше →