Одиссея 2300-х. Глава восьмая

Она танцевала здорово. И мы так увлеклись этим, что Крю, уже пьяный, заснул, сидя со стаканом в руке, а Вилька стянула с себя платье, оставшись в том, что мы между собой называли «второй кожей" — таком модном белье, которое вроде как есть, а вроде как и нет.

Не так важно, кто первый начал, но через минут пять после того, как Вилька притушила свет, мы целовались. Руки наши, сначала боязливо, а затем все смелее исследовали наши тела, вздрагивая при встрече на перекрестке ощущений. К моему удивлению, Пепе сама потянула вниз лямки своего платья, давая моим рукам глубже с боков нырнуть в проём платья в поисках грудей. И я их нашёл. Такие упругие, напряжённые, с уже каменными сосками.

— Ты не спеши. — Она прижималась ко мне всем телом, затрудняя движение рук. — Не спеши. Мы всё успеем.

— Ты такая, что не могу не спешить. — Я, действительно, испытывал сейчас такой прилив желания, что мог бы не только её, но и Вильку, да ещё и эту плаксу Кэтрин, вертлявую хохотушку Пэт, отваливших со своими парнями от Крю, заставить выть. Так я себя чувствовал, прижимая её к себе, подведя руки под девственно чистую попку, ещё не испытавшую тяжесть мужского тела, сладкого сока возбуждения и спермы.

— Мне немного страшно. — Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от накатившей на неё волны удовольствия. Это мои губы приласкали её бусинки на кончиках острых грудей.

Пепе, подружка Вильки, приехала всего два дня назад. Она учится там же где и Вилька, но на курс младше. Её фигурка подростка с грудью, чуть больше первого размера, немного контрастировала с длинными ногами, уже такими гладенькими, аппетитными. Которые хотелось не только видеть, но и трогать, как и её уже наливающуюся попку. И, вообще, она, каким-то трудноуловимым ореолом, притягивала глаза, вольно и не вольно выворачивая головы мужчин. Даже Вилька толкнула меня в бок, видя каким взглядом я сопроводил подружку. Нет, она не ревновала, просто слишком откровенно я смотрел на Пепе.

— Какой сегодня хороший день. — Она копалась в холодильнике, отбрасывая тень, изломанную зигзагами и рытвинами песка. Голой ходить передо мной она не хотела, отчего загорать отходила подальше от нас. Мы вытащили её на второй день пребывания в гостях у Вилькии. — И вода так прогрелась. Не то, что у нас. — На её планете лето было коротким, но жарким. Загорать можно было сколько угодно, а вот вода не успевала прогреваться. — Пальца в воду не сунешь.

— И пиявок нет. — Вставил я.

— Да. — Вилька перевернулась на бок.

Горячие точки сначала капали мне на кожу живота, а потом заструились горячим потоком, спускаясь всё ниже и ниже, стуча песчинками по волоскам, самому члену. Вилька развлекалась.

— Слушай, Нико. Тут у меня к тебе просьба будет. Даже сказать...

— Да? — Я поймал её руку водящую пальчиком по члену. — Чего замолчала?.

— Пепе — девственница. — Она выкрутила руку, прихватила член, прижала к животу. — Она очень волнуется по этому поводу.

— Да? А чего волнуется? — Я погладил её бедро. Какая у неё кожа! Или просто мне её хочется после дня перерыва? — Не знает, как потерять?

— Да. — Она налегла на меня грудью, закрыла солнце. — Ты сможешь это сделать?

— Что? — Признаться надо, что моё сонно — игривое состояние сразу соскользнуло в никуда. «Мужчина славен не тем, сколько у него женщин было, а сколько девственниц он сделал женщинами». Такое выражение ходило у нас среди парней. И сейчас, у меня в голове стояло только это. А также что Вилька шутит. Как всегда, грубо, немного снисходительно.

— Ты сможешь помочь Пепе? — Она не шутила, если судить по голосу. Я прищурился, рассматривая нависшее лицо. Вроде, не похоже, что шутит.

— А? — Что сказать, даже не знаю. Внутри всё скачет, в голове шум, спермотозавры в яйцах суматошно засуетились.

— Она поедет со мной к Крюгеру на вечеринку. — Волосы щекотали мне плечо, запах горячего девичьего тела лился в ноздри, вызывая нормальную реакцию молодого организма. — И мы останемся там ночевать. И ты тоже.

— А Крю, как же?

— Крю напивается как лошадь. Знаешь ведь. — Живя у нас Вилька, вместе со мной, проскочила всех окрестных и уже знала, кто, что, как. Даже открыла мне новость, что Ступа, застенчивый мальчик в очках, подживёт с младшей Клаудии, общепризнанной местной красавицей.

— Ну, да. Есть такое. — Я сел, бросил взгляд на фигурку Пепе, видневшуюся на песке. — А она знает?

— Нет. — Вилька стала валить меня на песок, давя грудью. — Ой, не надо. — Это мои пальцы нырнули ей между ног. — Не надо. — Замерев, она позволила погладить себя, а потом вновь спросила чуть изменившимся голосом. — Ты как?

— А что тут такого? — Мне не хотелось, что бы Вилька увидела моё волнение. Вилька первая моя женщина, вообще. И девственница это было новым испытанием для моего маленького помощника. Не знаю почему, но мне страшно хотелось попробовать это с девственницей. Если такая, вот, возможность есть. И оттого и я, и мой маленький помощник волновались очень сильно. — Ты просишь, я сделаю. Только...

— Что только? — Она стряхивала песок с внутренней стороны бедра, и застыла в этой позе, внезапно напрягшись.

— И ты будешь с нами. — Смело сказал я, первое, что пришло в голову. В следующую секунду я похолодел от своей смелости.

— Слушай, а ты случайно не того? — Она отряхнула ладони, вновь подняла голову, тряхнув непослушными волосами. — Не перегрелся?

— Ну, тогда не знаю. — Протянул я, превращаясь в кусок льда от своей наглости.

— Ты, главное, согласен? — Ох, что она там придумала? Я же вижу, что придумала.

И вот, сейчас, я, медленно стаскивая лямки платья, пощипываю горячими губами не менее горячую ласковую кожицу груди, наслаждаясь тем, КАК она реагирует. Ей и щекотно, и приятно, и немного стыдно, наверно. Ведь, я первый кто целует ей грудь.

— Чуть сильней. — Это губы вновь завладели соском правой груди. — Потяни. — Это обычно так говорит девственница при первом разе?

— Пепе, замок. — Вилька развалилась в кресле, разбросив ноги на подушки подлокотников, демонстрируя все свои прелести, рельефно выступавшие в приглушённом свете. — Платье не снимете.

— А мы и не будем снимать. — Неожиданно ответила низким голосом Пепе. — Ох!

— Не снимая? — Я оторвался от груди, запустил руки по платье.

— Я сейчас. — Вилька сорвалась с места, подскочила к Пепе, щёлкнула чем-то.

— Я бы сама. — Пепе улыбнулась. — Сама.

— Ну, и я бы смог. — На мои руки упали складки платья, шурша тканью. Что за привычка у девчонок одевать какие-то немыслимые платья?

— Да? — Пепе посмотрела мне в глаза.

— Ой! — Это уже я. Пальцы её обхватили мой член, как обхватывают черенок лопаты, уверенно, плотно, но нежно. Когда она успела нырнуть мне в штаны? — Я ремень расстегну?

— Снимай. — Вилька теперь была на моей стороне, возилась с ремнём, заставляя биться сердце всё сильней. Вот, что она придумала! И от этого я очень сильно возбудился. Даже стал хватать воздух ртом. Не участвуя сама в играх, эта хитрюга раздевала нас. Так, что она будет дальше делать?

Крю повернулся на бок, всхрапнул. Мы тихо хихикнули, отчего градус напряжения вокруг нас стремительно взлетел, но расслабил всех нас. Я стряхнул платье с рук, помог Вильке стянуть с себя трусы, представ перед Пепе с торчавшим членом. Она, прикрывая грудь скрещёнными руками, шагнула назад, словно собиралась удрать наверх.

— Шкура! — Вилька метнулась в сторону, вытаскивая валявшуюся в углу шкуру, на которой мы валялись минут десять назад. — Сюда!

— А куда же ещё? — Вилька сама возбудилась. Вон, пятнышко как отчётливо расползается! Пепе поджала губы, протянула мне руку. — Не бойся. Я сам боюсь.

— Ты? — Она не спросила, а выдохнула. Мы уже упали на мягкий мех, сплетясь в узел, где руки, испуганными тенями метались по телам, изучая все складки, бугорки, выемки.

Она была шёлковой. Правильней сказать, кожа и её волосы были шелковыми, нежными ...