Одиссея 2300-х. Глава первая

Тренажёр свистнув, замер в верхней точке полёта, потом рухнул вниз. Края астероидных глыб понеслись навстречу, метя точно по моей кабине. Но я выкручивал ручку, дёргал вспомогательные рули, давил на педали, пыхтя, матерясь, выворачивался из, казалось бы, неминуемых катастроф. Наконец, мокрый насквозь, я выпал из тесных объятий кресла, всё-таки довольный собой. Проскочил, хоть и в учёбном полёте, опасный пояс астероидов на аварийном катере. И счёт штрафных очков — одни нули. Мастер.

— Молодец! — Инструктор хлопал меня по спине, тряс за плечи. — Так проскочить! Так проскочить! Рекорд!

— Ну, думаю, что практически сдал выпускной экзамен, кадет! — Старший группы преподавателей по нашему курсу, получивший за своё «правильное» отношение к кадетам, «Радетель», тёр очки, покачивал головой. Кроме своих очков, которые были диковины, и почему он не откорректирует своё зрение? он имел высокий рост, худощавую шею и пренеприятнейший голос. Говорили, что так кричит пустынная хищница на Гиганте, когда видит свою жертву. Хотя, как всегда в этих случаях, наверно, присочиняли. — Осталась теория и заветный диплом в кармане форменной куртки. Уже пошили куртку, кадет? — Ещё одна особенность его общения с нами. Он не называл нас ни по имени, ни по номерам. Обращался просто «кадет». «Кадет, встать!», «Кадет, ко мне!» И кого зовёт, и кто должен подойти? А если ты не угадывал, что тебя зовут — извольте на дополнительные занятия по астронавигации. Сиди, пялься на эти точки, определяя, где ты. Зачем она нужна эта визуальная астронавигация? Ведь есть системы контроля, управления, ориентирования и, наконец, существует сеть контрольных маяков! — Но теорию! Теорию придётся сдавать мне. Такому мастеру пилотажа следует иметь высший бал по навигации!

Опять навигация! Эта чёртова навигация с этим пересчётами с учётом коррекций! Таблицы, таблицы, формулы!!! От которых мозги кипят! Я стоял под душем, упирался руками в упругую стенку громко матерился, не жалея глотки. Тут кричи не кричи — помещение герметичное, звукоизоляция хорошая. Сюда пару раз затаскивали «особо отличившихся» сокурсников, у которых было в голове только одно — заслужить особое отношение со стороны куратора нашей группы. Для последующего хорошего распределения на коммерческие линии. «Особо буйных» и просто «буйных» отправляли в распоряжение корпораций, где нами просто затыкали дырки. Кого на тяжеловоз, кого на заправочную платформу, а кого и вовсе на планету, в центр контроля сектора. Просто на пустующие должности. И потом дипломы с пилотскими куртками пылились до особого случая.

Вода сняла напряжение, но настроение было испорчено. Сдавать «Радетелю» теорию было равносильно пытке в солёной ванне — особому, изощрённому методу проверки психологической устойчивости кадета. Это когда ни звука, ни ощущения тела ничего что могло бы отвлечь от общения с самим собой в плотной солёной взвеси. Погружают голым, предварительно побрив всё на теле, с маской на лице в такую неглубокую ванну, каждого в отдельную, и включают регистратор. А шевелиться, тем более чесаться, стонать нельзя. Сразу штрафные очки. И чем больше этих штрафных очков, тем ниже в деле твоя отметка устойчивости. И соответствующие выводы комиссии докторов. Хотя, кто они эти доктора? Люди, которые могут ошибаться.

Вытирая себя полотенцем насухо, я, как великий полководец, составлял план битвы с «Радетелем». Куда сунуть шпаргалку, куда сесть, кто может внести в рукаве набросанный в коридоре ответ. Великие планы битвы нарушил вбежавший Коротыш — низенький, редковолосый, с красными глазами. Нет, он не мутант. Просто родился в космосе, там же до трёх лет рос. Отсюда редковолосье, красные глаза, редкие зубы, небольшие странности. Хотя, кто на это обращает внимание? Все мы со странностями, если решились пойти на пилотов именно в эту школу космоплавания.

— Знаешь, ты просто не поверишь! Радетеля арестовали! — Он хлопнулся на скамейку, выдохнул. — Радетель, говорят, из либерти!

— Шутки дурацкие! — Я натянул трусы, ощущая как ласково прокатилась ткань по телу. Всё-таки приятная эта штука — новый материал. Не так натирает в пахе, когда на тебе сухой нитки нет, не давит швами на яйца при работе противоперегрузочного костюма. — Скажи Мерину, что шутки у него дурацкие! — Сам с Мерином не раз разыгрывал своих сокурсников.

— Честно! — Коротыш вскочил, сунул в карман руку. — Сейчас покажу! У меня тут...

— Кадеты! — Голос грохнул в раздевалке. — Всем курсам на общее построение!

— Вот, видишь!? — Коротыш подал мне куртку, пояс. — Бежим.

Мокрая голова не смотрится в первом ряду, отчего меня засунули в задние ряды нашего отряда пилотов третьего курса. На общей палубе стояли коробки отрядов пилотов первого, второго, третьего курса. Четвёртый, пятый курсы были недавно расформированы, с досрочным выпуском. Новые планеты, новые владения корпораций требовали людей. И им давали то, что они хотели. Вот и на этот раз дали. Досрочно. Специалистов, после третьего года обучения. А пилоты и прочие там, желающие ими стать, сами выберутся из общей массы, сами проложат себе дорогу. Сдавай на квалификацию и вперёд! Если будешь жив к тому моменту.

— В нашей школе произошло ужасное событие! — Директор вышагивал прямыми ногами вдоль строя, голос его доносился до каждого в этом большом зале. И не потому, что он пользовался микрофоном. Его голос, привыкший перекрикивать работающие двигатели, был лучше любого микрофона. — Среди нас оказались предатели. Среди наших кадетов и преподавателей сформировалась кучка, которые посмели обсуждать в наших стенах саму идею либерти! Самую вредную и самую опасную для понимания своего места в нашем обществе!

Слушавший эту речь куратор нашей группы кивал каждый раз, когда Треугольник вновь и вновь обрушивался на неведомых сторонников либерти в нашей школе. Я же подсыхая, внимательно следил за реакцией нашего куратора, замдиректора по культуре, председателя выпускной комиссии. Они не разговаривали, а просто сканировали ряды кадетов, вглядываясь в задние ряды. Выискивали сочувствующих?

— Итак! Из школы отчислены с передачей в ведение управления общественного спокойствия! — Треугольник остановился, вытащил из кармана список. — Кадет первого курса...

Опять этот вездесущий УОС — Управление общественного спокойствия. Мы переименовали УОС в УПС — управление публичного спокойствия, так как именно они держали под контролем публичные дома на самом оживлённом месте этого поселения на пустынной планете, выжигая, образно и на деле, всех конкурентов в этом бизнесе. И теперь шестеро кадетов первого, второго и нашего третьего курса попали под их каток. Среди преподавателей сторонниками либерти оказались Радетель и Пупс, инструктор по выживанию. Мда. Дела. И преподаватели замешаны. Хотя, какие они либерти?

Закончив речь гневной тирадой, что такого школа ещё не знала, директор объявил, что третий курс досрочно выпускается. Экзамены через месяц. Обо всём остальном будем проинформированы дополнительно. Едва мы зашуршали, пытаясь обсудить такую новость, Треугольник, пахнув огнём злобы, проинформировал, что весь курс, без исключения, отправляется в распоряжение транспортных перевозок и кто куда попадёт, то одной судьбе известно. Кто-то охнул, кто-то засмеялся. «Правильные» кадеты сразу посерели. Мне же было как-то даже весело. «Особо бешенному» Лорри дорога итак светила только в грузовики. Мне так и говорили — «Слушай, Николас, на коммерческие тебя не возьмут — нет знакомств. На планету не посадят — навыки пилотирования хорошие. Тебе прямая дорога в грузовики!». Отчего прежняя кличка Николас-мусорщик, потому, что я попал на орбитальную платформу школы на мусоровозе, проходившем мимо, поменялась на Николас-лорри, или просто, по-свойски, Лорри.

Встревоженные такой новостью кадеты на курсе долго не могли потом успокоиться. Обсуждали в курилках факт досрочного выпуска, судьбу Радетеля, Пупса, других кадетов. С какого такого они вдруг решились втянуться в эту либерти? Мало что ли свободы ...