Просто правдивая история. Часть 3

трусики, но для меня этого было достаточно, чтобы заметить ее волосики, нагло выпирающие по бокам из трусов. Но то, что я видел сейчас перед собой — просто рвало мозг. Намокшие, скомканые — они безобразным жмутом, как пакля (длинной с мою ладонь) висели спереди, закрывая почти половину бедер. Ручейки воды стекали по них и струились по ногам. Неожиданно все скрылось из виду. Мамина рука, покрытая простыней, принялась витирать, доселе невиданное чудо. Нет, она не промакивала, как теть Света, а именно вытирала. Широкими, резкими круговыми движениями, как будто втирала там что-то себе. И, о чудо — вместо безобразной пакли там красовалась распушеная огромная копна черных волос.

— И когда ты уже побреешь это безобразие? Подстригла, что ли бы для начала — откуда-то сбоку раздался голос Сережкиной мамы.
— А для кого красоту наводить?
— Та хотя бы для себя.
— А мне и так сойдет.
— Вот войдут сейчас пацаны и увидят твои джунгли.

Мы, как по команде, отпрянули от дверей. Серега впопыхах не успел тормознуть ее, и та шмякнулась о косяк. Со страху нам показалось, что гром ударил среди ясного неба (то есть сауны). Ну все, спалились — стучало в висках. Мы бегом уселись на свои места, на ходу запихиваясь бутербродами.

Через несколько минут появились мамы. Серегу вдруг заинтерисовал какой-то узор на потолке, у меня проснулся интерес к разглядыванию большого пальца на левой ноге.

— О, они тут лопают по полной программе. Задержись мы подольше — и только тарелку облизали бы — где-то сверху доносился голос тети Светы.
— Хорошо, что на стол все выставили — отозвалась мама.

Мы и не заметили с перепугу, что наминали уже по третьему бутрику. Замерев с полуоткрытым ртом, я со страхом поднял глаза на теть Свету и маму. Они стояли, как ни в чем небывало, придерживая свои простыни одной рукой, другой потянулись за оставшимися бутербродами. Они уселись на диван на свои обычные места: теть Света напротив меня, мама — напротив Сережки. — Фу-у-у. Пронесло.

Как на скатерти — самобранке, появились какие-то салаты и бутылка вина. «Ну прямь традиция уже» — промелькнуло в голове. Пили без тостов. «Для аппетита» — как говорила тетя Света. Все было как в прошлый раз, за одним маленьким исключением. Сейчас «тоги» из простыней на наших мамах длинной были не как мини-юбки, а скорее макси. А сидели они, плотно сжав колени, все время, поправляя свои простыни, достигавшие им до колен. Даже после выпитого вина они не теряли бдительность и что-то там увидеть под простынями, как мы не старались, было абсолютно нереально.

— Тут мы с тетей Ирой поспорили — вдруг произнесла Серегина мама и выжидающе глянула на мою.
— Прекрати — недовольно парировала мама.
— Но мы же договаривались — удивленно добивалась чего-то тетя Света.
— Прекрати — еще тверже повторила мама и уткнулась в тарелку, давая понять, что не желает продолжать этот разговор.
Воцарилась неловкая пауза.
— Ну тогда в бассейн? — то ли утверждала, то ли спрашивала теть Света.
— Вы идите, я позже. Что-то плохо мне. Зря мы Светка с тобой выпили перед сауной.
«Ах вот оно что — оказывается мамашки уже приняли на грудь до этого» — догадался я.
— Ну так сходи в туалет и два пальца в рот — безцеремонно предложила теть Света.
Мама осуждающе глянула в ее сторону. Тут они с Сережкой резко встали, и двинулись в направлении двери.
— Ты идешь? — теть Света явно обращались ко мне.
Я подумал, что сейчас оставить маму одну в таком состоянии было бы предательством с моей стороны. — Я еще не закончил трапезу — сострил я, радуясь, что нашел повод отказаться.

Хлопнула дверь — и мы с мамой остались одни. Она подняла глаза и улыбнулась в знак благодарности. Лицо ее побледнело — ей и взаправду было дурно.
— Может и в самом деле в унитаз? — предложил обеспокоенно я.
— Да я и сама думала. Но не при Сережке же? А тут Светка еще со своей безпардонностью.

Мама встала и направилась к туалету. Вышла она через минут десять порозовевшая и явно повеселевшая.
— Все. Никакого спиртного больше в сауне. — резко отрезала она, отодвигая стакан с недопитым вином.

Тут дверь распахнулась и вошла Сережкина мама.
— Ну как тут моя подруженька — явно извиняющимся тоном произнесла теть Света, усаживаясь рядом с мамой и обнимая ее за плечи.
— Да вроде ничего. Все, Светка — никакого алкоголя больше в сауне.
— Нет, нет — ни грамульки. Трезвый образ жизни.
— Ты бы сходил к Сереже, Он тебя в сауне ждет. Попарьтесь, потренеруйтесь, а я с мамой посижу — обратилась теть Света ко мне.

Я вопросительно посмотрел на маму. Еле заметно, она кивнула головой и улыбнулась. И так хорошо стало после ее улыбки. Ну, слава Богу, значит с ней все в порядке.

Серега молча сидел на нижней полке, свесив ноги.
— Ты сам? А где мама?
— Осталась вместе с моей.
— Ну наконец то. Я уже запарился в этих плавках.
Одним быстрым движением Серега стянул с себя плавки и взобрался на полку.
— Бери веник, Чего ждешь?

Я, не долго думая, тоже стянул плавки. Нахлынуло, ранее незнакомое, странное чувство свободы и легкости. Да, что-то в этом было. Первобытно-животное, необузданное, распирающее грудь, ощущение свободы. Так наверное лошади себя чувствуют, когда после зимы, проведенной в конюшне, весной впервые вырываются на сочное пастбище.

Класс было промчаться по сауне, шлепая босыми ногами по кафельному полу и с разбегу на «бомбочку» прыгнуть в бассейн. «Кроль», «по-морскому», «на спине». Мы наяривали и наяривали вдоль бассейна. Особенно прикольно было плыть на спине, наблюдая, как из воды периодически выглядывал твой член, словно перископ.

За своими играми мы и не увидели, как в сауну вошли мамы. Заметили мы их, когда те уже стояли у края бассейна. Мы как по команде замерли по стойке «смирно». Вот только руки вытянулись не по швам, а скрестились спереди, закрывая нашу «гордость». Гордится, правда, нечем было. В холодной воде там можно было что-то рассмотреть только под микроскопом, да и тусклое освещение не особо способствовало.

— Отвернулись живо — без эмоций скомандовала теть Света.

Мы повиновались, и лишь услышав два громких всплеска воды — обернулись. И тут Серега решил в очередной раз вы... ться — и плавно, красиво выгнув тело, нырнул в сторону мам. Белоснежная попа, как поплавок, мелькнула над водой.

— Э нет, нет, нет. Так не пойдет — завопила теть Света, нащупывая Серегину голову под водой и со всей силы, отталкивая его от себя.
— Вы это чего без трусов? Ану ка давайте наверх. Мойтесь и ждите нас в раздевалке. Мыло и шампунь мы принесли — на скамеечке найдете. — строго глянула в мою сторону мама.

Установив новый рекорд скорости, мы выскочили из бассейна и принялись намыливать свои тела. Стояли, естественно, спиной к бассейну, но не упускали возможности заглядывать через плечо. Они там плескались как дети, попы их незагоревшие, между прочим, тоже изредка мелькали над водой — а нам значит нельзя. Какая-то детская обида начала сосать «под ложечкой».

Закончив помывку, и накинув простыни, мы поплелись в раздевалку. Плюхнувшись в кресло — сразу потянулся за бутербродом. «Вот, специально, все сожрем, чтобы вам ничего не досталось» — сладкая мысль о мести грела душу. Вдруг, не сговариваясь, глянули друг на друга... и рынулись к дверям.

Бл-и-и-н, Серега опять опередил, заняв козырное место снизу. Шум льющейся воды, вот что мы первым услышали, приоткрыв заветную дверь. «Они моются» — пронеслось в голове. Душ то был в каких-то двух метрах от двери, а значит и от нас. Запретный плод был так рядом — казалось, протяни руку, и можно дотронуться до настоящей женской плоти. Серега боялся открыть дверь пошире, чтобы не спалиться — соответственно ракурс был не самым удачным. Чьи-то намыленные спины, попы мелькали перед глазами. Я уже и различал с трудом — где чье? Все менялось как в калейдоскопе. Конце концов, удалось сосредоточиться на чьей-то дальней полусогнувшейся фигуре. Казалось, это теть Света. Да, точно — она. Поставив ногу на скамеечку, она намыливала лодыжки. Льющаяся вода заслоняла все как в тумане. Я опять позавидовал Сережке. Может снизу он что-то и видел, в отличии от меня.

Вдруг весь обзор закрыла чья-то намыленная попа. Конечно мамина — больше некому, ведь тетя Света стояла подальше. Я даже не понял что произошло. Верхняя часть маминого туловища резко пропала, и вместо этого, две мокрые ягодицы еще ближе подались в мою сторону. До меня наконец (или на «конец») дошло — мама, согнувшись, начала мыть нижнюю часть своих ног. Согнувшись, это мягко сказано — она практически «переломалась» пополам.

От увиденного челюсть просто отвисла. Две белые полусферы чуть раздались в стороны, обнажая коричневую полоску между ними. Взгляд прикипел к бутончику ее ануса, окруженному маленькими, еле заметными волосками, которые книзу становились гуще и прикрывали самое сокровенное. Вот оно, цель всех эротических фантазий и сновидений. Два толстых валика с призывно торчащими тоненькими полосками внутренних губок, скрывающиеся где-то между плотно сжатых ног. Намокшие волосы и мыльная пена на них совсем не мешали обзору. Мозг с фотографической точностью фиксировал каждое мгновение, каждую черточку, каждый волосок маминой... Даже не хочется употреблять всеми заезженные, старые, грубые слова. Это скорее было из разряда произведений искусства, верней произведений природы. Притом — лучших ее произведений.

В районе яичек стало нарастать знакомое щекотание и сладостной негой подыматься выше. «Вот еще конфуза не хватало» — пронеслось в воспаленном мозгу. Усилием воли, закрыв глаза, я отпрянул от щели и прижался к холодной стене. Серега тоже грузно опустился на пол, и осторожно прикрыл дверь. Мы дышали, как после стометровки. Простыни наши вздыбились и темные влажные пятнышки указывали на то место, где головки соприкасались с материей. Усевшись молча в кресла, принялись за недоеденные бутерброды. Челюсти мерно жевали, а мозг переваривал все увиденное.

Домой шагали, каждый погружен в свои мысли. Но обое знали точно, что через несколько часов, в тишине ночной спальни мы будем раз за разом прокручивать сегодняшние впечатления, общаясь «тихо сам с собою».

На этом можно было бы и закончить. Но...