Падающая мать. Психология отчаяния

Очень часто жизненные обстоятельства меняют нашу природу. Наши взгляды на привычные вещи, наши убеждения, а иногда они просто разрушают нас изнутри. Наверное, нечто подобное случилось и со мной. Меня зовут Татьяна, я коренная москвичка, любящая жена и мать. Я родилась в стране Советов, прошла комсомол и советское воспитание. Я была приучена к тому, что быть идентичным обществу, это почётно и правильно. Быть среднестатистическим это благо. Никаких отклонений от курса. В жизни не должно быть ничего такого, что может не принять или осудить общество. Я родилась в пятидесятых, а в семидесятых, будучи моложавой, красивой студенткой, нашла того самого мужчину и вышла замуж, в 95-ом у меня родился сын. Работа, семья, домашний уют, счастливая старость, вот как себе я представляла будущее. Моя жизнь была наполнена семейными ценностями.

Я работала над своим очагом, но в какой-то момент почувствовала себя опустошённой, будто моё воспитание обмануло меня и загнало в какое-то болото отчаяния. Я всегда была привлекательной дамой, и по молодости даже была той самой спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. Когда мне перевалило за сорок, конечно сидячая работа и быт повлияли на меня: объём бёдер увеличился, кожа была уже не такой упругой, как в мои двадцать лет, но я продолжала оставаться привлекательной и ухоженной дамой. Я всегда считала себя женщиной-вином, которая хорошеет с годами. И слышала, что на работе мужу даже кое-кто завидует. Но дело совсем не в этом.

После того, как меня перевели в новый офис, я начала буквально зашиваться на работе. Наверное, именно из-за этого у меня начался разлад в семье. С мужем мы постоянно лаялись по любому поводу, а на сына у меня оставалось всё меньше и меньше времени. Всё это буквально втаптывало меня в депрессию. По факту я не была одинока, я была замужем, и рядом со мной был любимый сын, но почему-то всё больше я чувствовала себя одинокой, брошенной. Липкие октябрьские вечера сливались и путались между собой. Когда осеннее пальто не спасало от холода, а настроение уходило в минус, я заходила в маленький, аутентичный кафетерий с красной барной стойкой и пухлыми диванчиками, обитыми красной кожей, как в старых западных детективах. Я брала всё тот же ментоловый мокко и смотрела в окно, как депрессивная школьница бальзаковского возраста. Я не хотела идти домой. Там меня ждал лишь очередной скандал или просто молчаливое недопонимание супруга. Для меня этого было достаточно. Непризнанная забота о своей семье, непризнанная женская гордость, непризнанная жизнь. Я знаю, что у многих женщин бывают такие периоды, особенно когда тебе переваливает за сорок. Но почему-то я не хотела мириться с этим. Наверное, потому что не так представляла себя в сорок шесть.

Мы занимались с мужем любовью два раза в неделю. Вторник и суббота. Я одевала кружевные чулки с подвязками и сексуальный, полупрозрачный пеньюар, чтобы просто порадовать его. Чистое постельное бельё, иногда зажжённые свечи, которые оставались у меня после организации корпоративов. Я хотела быть желанной в глазах Игоря, хотела почувствовать себя молодой, будто мне снова девятнадцать. Увы, но жары исходящего от моего суженного хватало лишь на несколько мокрых поцелуев в шею, пока он лежал на мне. Я вновь и вновь смотрела в мрачный потолок в нашей тёмной спальне и понимала, что ничего не чувствую. Я уже не пыталась имитировать возбуждение, ведь ему было плевать. Мы занимались сексом без эмоционально, механически и по животному в самом худшем смысле этого слова, как слизни, а потом он просто засыпал. Я же тихо включала телевизор и щёлкала по ночным мыльным телешоу. Вот так обстояла моя сексуальная жизнь, простой московской женщины 46-ти лет. Секс стал бытовухой, ничего не может быть хуже в отношениях, как угасание.

Жизнь превращалась в гнусную рутину заваленную рабочими документами. Безразличие коллег плавно переливалось в безразличие мужа. Сын проводил большую часть своей жизни за компьютером, и скажем так, он не жаждал общения. По крайней мере, мы всегда были близки, хоть и не разговаривали часами, как когда-то.

Как бы-то ни было, я беспокоилась за него. В свои семнадцать он не бегал за девочками, предпочитая им компьютерных женщин. Он не читал книги, предпочитая им социальные сети. Он не занимался спортом, предпочитая мастурбацию и как оказалось, наркотики. Во время уборки, я нашла странный зелёный порошок, завёрнутый в несколько пакетов под его кроватью. Я давно перестала быть авторитетом для Саши и знала это. Так что в тот же вечер я поставила свою находку на стол мужа. К счастью это возымело должное влияние. Хотя после взбучки, которую Игорь устроит ему, отношения с сыном у меня стали ещё более холодными. Взбешённый супруг силой записал Сашу на боевое самбо и угрожая ему изъятием компьютера и стипендии, заставил посещать секцию и прекратить курение химический смесей. Грубо, но, по крайней мере, он получил результат, а я нет.

Вот, пожалуй, дайджест моей жизни с августа по октябрь. Распад, внутреннее одиночество и депрессия. Даже Оксана, единственный человек, которого я могу назвать своей подругой, уверяла, что я драматизирую. Она расхваливала Игоря, будто пыталась оправдать его передо мной. «Да ленив, да выпивает, но характер при нём». — говорила она.

Как не понять, что уставшей и отчаявшейся женщине нужен не волевой характер, а забота и понимание.

Я тонула, и день за днём шла ко дну. Сама не понимала, сколько продержусь и как долго это могло продолжаться. В одну из пятниц, я купила пачку сигарет и закурила стоя у метро на Тимирязевской, недалеко от работы. Я не курила восемь лет...

В дублёнке зазвенел телефон. Я добралась до него замершими пальцами. Это был Игорь. «Обещал забрать Сашку с тренировки, но зашиваюсь, сможешь?» — кротко сказал он. Задавать ему нахлынувшую лавину вопросов было бесполезно. Во сколько он будет дома? Почему он не позвонил раньше? Почему он был не на машине, а оставил её на парковке возле дома? За 16 лет я знала ответы на все вопросы. Он пил вчера, поэтому не сел за руль. Он и сейчас пьёт с дружками после работы, поэтому не хочет забирать сына из секции. А я должна это делать, потому что я женщина и по факту ему должна, эгоистичный сукин сын.

Я сделала ещё несколько горьких тяг дыма, которые бархатной болью прокатились до самых лёгких. Как в старые времена.

Я вернулась домой, забрала машину и через час подъехала на Динамо. На улице моросил снег с дождём. Ёжась от зябкого чувства, я заскочила в дверь спортивного клуба. Потрёпанная и уставшая, я только и думала, как по быстрее увести Сашу домой и забраться под одеяло, но похоже тренировка у ребят затянулась. В холле стояло шестеро крепких парней неславянской внешности. Громко хохоча, они говорили что-то нечленораздельное с примесью родного наречия. Один из них толкнул локтём соседа и кивнул в мою сторону. Я поймала несколько голодных взглядов на своих ногах, и мне стало неприятно. Я прошла в глубину коридора и бросила на них неодобрительный взгляд. Меня всегда раздражала напористость, а в этих личностях она читалась в каждом взгляде. Я боялась нарваться на хамство и поспешила удалиться. Я прошла во внутреннее помещение, ближе к тренировочному залу. Там я и увидела Сашу. Он стоял за стеклянной дверью от меня, в помещении, где ребята разуваются перед входом в зал.

Он был в компании дагестанца. Высокого и коренастого парня, примерно девятнадцати лет. Я не сразу поняла, что происходит между ребятами, но поймала испуг на лице сына.

«Извиняйся» — услышала я голос с восточным акцентом. Саша по-прежнему стоял у стены и смотрел снизу вверх на своего обидчика. «Вставай на колени!» — командным тоном произнёс дагестанец. «Никогда», — твёрдо ответил на это мой сын.

Чернявый парень резко ударил кулаком в живот Сашке, от чего тот согнулся, издав болезненный рык. Я ворвалась в комнату, как ошалелая и бросилась на этого мерзавца. Мои руки впились в его курчавые волосы. Моя сумка упала на пол, а вещи из неё разлетелись в стороны....