Передовые методы обучения

Страница: 6 из 6

из ее утр.

Странная, невозможная, невообразимая вещь: в постели с Лизой — Трэвис, темнокожий безобразник, который добивался-добивался, и таки добился своего.

И он же — нежный ангел ее ночи...

Совместить их воедино у нее никак не получалось, несмотря на все усилия.

Ангел испарился вместе с ночью. Но и сам Трэвис вдруг оказался другим: веселым и улыбчивым, как утреннее солнце в окне.

Вначале Лиза размышляла, как ей держаться с ним, но очень скоро плюнула на все гамлетовские вопросы. Ей было легко, будто она знала Трэвиса... ну, как минимум, с детского сада.

Он отвез ее в школу, и Лиза вошла туда, сверкая самой ослепительной улыбкой, какую только видели эти стены.

Напевая «Ocean Soul», она отправила его в класс и, пританцовывая, зашла в учительскую, чтобы расписаться.

— Лизочка, — шепелявил директор, умильно глядя на нее. — Наше юное дарование, умница, красавица...

— Комсомолка, спортсменка... — подхватили по углам.

Лиза покраснела, став еще ослепительней, и, хихикнув, помчалась на урок.

Когда она вошла, ученики грянули:

— Ыыыыыыы! Поздравляем! Поздравляем!..

— С чем? — застыла Лиза.

— С первым сексом! Нам Трэвис все рассказал! Поздравляем! Тебе было приятно? Ты получила оргазм? Было очень больно?..

— Подождите, — медленно, по складам говорила Лиза. — Трэвис рассказал вам, что у меня был первый секс?

— Ну да! Что он выполнил все твои требования, а ты его не обманула, потому что ты держишь слово...

— Я просто не мог не поделиться с друзьями, — сказал Трэвис, сиявший, как лакированное трюмо. — Я так счастлив!

— Стоп. Ты похвастался, что трахнул меня? Да?

— Ну... я просто не мог держать это в себе. Меня распирало, — объяснил Трэвис, немного изменившись в лице.

— Он соврал, — сказала Лиза.

Класс замолк.

— Он соврал, — повторила она, презрительно улыбаясь. — Чего ради я буду трахаться с... с каким-то афроамериканцем?

— Ты... ты... — задохнулся Трэвис. — Честно, она переспала со мной! Я не вру!

— Врешь, — зло смеялась Лиза, хоть ей хотелось плакать. — Врешь, врешь, врешь! Я не спала с тобой.

— Ты... ты расистка! — крикнул Трэвис. — Ты предательница! Fuck you! — и, вскочив из-за парты, выбежал вон из класса.

— Продолжим урок, — дрожащим голосом сказала Лиза, когда его топот стих за дверью. — Пусть кто-нибудь расскажет мне о своем любимом рассказе Чехова...

***

«Расистка? Ну погоди же» — думала она, возвращаясь домой.

Вокруг громоздились веселые новогодние ларьки. «Глинтвейн», «Православная книга», «Все для художников»...

Вдруг ей пришла в голову странная мысль.

Подойдя к прилавку, Лиза долго пялилась на ряды кистей и красок всех цветов радуги. Потом спросила:

— А у вас есть очень большие банки?..

Наутро, умывшись и приняв душ, она села перед зеркалом и достала свои приобретения: пузатую банку черной акриловой краски, кисть и губку.

Долго смотрела на них, не решаясь ничего сделать.

Потом, изнывая от щекотки в нервах (такая же была, когда она воровала печенье в детстве), откупорила банку и понюхала ее. Взяла кисть и долго держала, будто не понимала, как ею пользоваться. Наконец, решилась: макнула кончик в краску и поднесла к лицу.

Опять застыла, с ужасом глядя на лоснящуюся кисть. Потом, взвизгнув, мазнула себе щеку.

Краска потекла по подбородку, Лиза снова завизжала и стала лихорадочно размазывать тягучую каплю, сразу закрасив себе пол-лица. Дошла до глаз и остановилась.

«Надо бы проверить, как смывается» — говорила она себе.

«А!... Уже поздно... « — шептал ей чертенок, щекочущий нервы.

Краска снова потекла, и Лиза, плюнув на все, вычернила остаток лица, запачкав волосы. Потом, поеживаясь от щекотки в нервах, зажмурилась и закрасила веки. Проморгавшись, глянула в зеркало.

Оттуда на нее смотрело черномазое чудовище с выпученными белками. Решив, что стесняться некого, Лиза завизжала, как поросенок, разделась догола и снова макнула кисть в краску...

Это было весело, жутко и очень странно — красить себя, как неживую. Краска ровно и красиво ложилась на кожу, делая ее антрацитово-черной и бархатистой, как дорогие ткани. Лиза не остановилась, пока не закрасила себе все, что видела, включая складки в ушах, в интимном уголке и между пальцами. Потом, подумав, выкрасила подошвы и пятки. Потом отправилась в ванну, плеснула краску в ладони и, как могла, размазала ее по спине, попе и ногам.

Краски еще было много, и Лиза, послав все к чертям собачьим, вылила ее себе на голову и долго месила в волосах, чтобы прокрасить каждую кудряшку. Ее знаменитая грива превращалась в паклю, но у Лизы давно был зуб на нее, и она злорадствовала — «так тебе и надо!...»

Когда на ней не осталось ни единого незакрашенного клочка, Лиза осторожно вылезла из ванной и, стараясь не пачкать стены, подошла к зеркалу.

Оттуда на нее смотрел гадкий лоснящийся черт с черным мхом вместо волос.

Это было гораздо, гораздо страшнее, чем она думала. Попискивая от ужаса, Лиза танцевала и выгибалась перед зеркалом, любуясь черным глянцем своего тела. Потом достала фен, высушила всю себя — и, когда убедилась, что не пачкается, оделась и чинно пошла на работу.

— А в чем дело? Разве есть закон, который запрещает такой макияж? — допытывалась она у охранника. Тот вынужден был пропустить ее.

«Интересно, Трэвис пришел или нет?» — размышляла она, приближаясь к классу. За два дня от него скопилось тридцать семь неотвеченных звонков. — «Скотина. Будет знать «расистку»...»

— Привет, — она с достоинством вошла в класс. — В чем дело? Что-то не так? Вас что-то смущает? Я надеюсь, вы не расисты, и для вас не имеет никакого значения цвет кожи?

Трэвис был на месте. Выдержав его взгляд, Лиза продолжила:

— Вчера Дэйв, Сара и Энтони прекрасно ответили на мои вопросы о русской литературе. Поэтому я выполняю свое обещание.

Класс застыл.

— Пожалуйста, отдайте мне, как в прошлый раз, все свои гаджеты, — сказала Лиза, включая камеру.

Когда на столе скопилась гора элитных железяк, она вышла на середину класса, повернулась лицом к ученикам, хулигански ухмыльнулась Трэвису и стала раздеваться.

— Нет, — крикнул Трэвис. — Не надо!

— Что не надо? — елейно переспросила Лиза, снимая блузку.

— Я не хочу, чтобы тебя видели другие!

— Но я же обещала, — надула она черные губки.

Дикое, жестокое бесстыдство ударило ей в голову. Она никогда не думала, что это так приятно и так страшно — снимать трусы на глазах у двух десятков человек.

Когда на ней ничего не осталось, Трэвис опустил голову на стол. Притихший класс растерянно гудел, глядя на глянцево-черное тело своей училки.

— Как видите, я самая настоящая расистка, — сказала Лиза, сдерживая слезы, неведомо откуда полезшие из нее. — Можете в этом убедиться и осмотреть меня внимательней. Да, и вы помните — я обещала вам дать порисовать на себе. Рисуйте, не стесняйтесь!..

Она вытащила из сумки коробку гуаши, специально припасенной на этот случай, и связку кистей. Потом медленно пошла по рядам, покачивая бедрами.

Слева и справа ее пожирали взглядами молодые парни, которые могли дотянуться до нее рукой, могли лапать, тискать ее, повалить на пол и делать с ней все, что им вздумается...

Но никто не трогал ее. Смущенно хихикая, несколько человек подошли к столу, где стояла гуашь, раскрыли банки и вопросительно уставились на Лизу.

— Вот она я. Рисуйте, — она подошла к ним и подставила грудь, косясь на Трэвиса. Тот сидел по-прежнему, не глядя на нее.

К Лизе прикоснулись сразу три кисточки, оставляя цветные полосы на вычерненной коже. Это было щекотно и странно. Так странно, что она даже не понимала, нравится ей это или нет. Пожалуй, ей даже понравилось бы, если бы не Трэвис, сидевший ничком, как каменная глыба. Она смотрела не столько на кисти, превращавшие ее в пеструю палитру, сколько на него...

К трем художникам подключились новые. Вскоре Лизу обступили плотной стеной, а она была с ног до головы в ярких разводах, как тропическая бабочка. Напряжение прошло, и народ весело болтал, обрисовывая ее со всех сторон.

Она уже не видела Трэвиса. Десять кистей, скользящих по ней, ввели ее в странный транс. Раскрашенной Лизе хотелось порхать в воздухе, будто она и в самом деле бабочка.

То, что было дальше, отложилось в ее голове отдельными сценами. Душа не успевала прочувствовать их, подвисая, как старый компьютер...

Дверь класса открылась, и в нее вошли вначале двое незнакомцев, а за ними — директор.

— А это — один из лучших наших профессионалов, мисс Канавкина, работающая по особой методике... Боже, что это?

Директор уставился на совершенно голую Лизу, которая не узнала бы сама себя, если бы глянула в зеркало.

— Возможно, это и есть особая методика мисс Канавкиной? — спросил один из незнакомцев.

— Именно так, — раздался голос из дальнего угла.

Все обернулись туда.

— Именно так, сэр, — говорил Трэвис, подходя к ним. — Сегодня у нас перформанс на тему «Нет расизму!» Мисс Лайза, покрыв себя черной краской, показала, что не имеет предубеждений против цвета кожи, а мы с помощью боди-арта должны выразить свое творческое отношение к этой проблеме. Символическое значение перформанса — в том, что под любым цветом кожи скрывается яркая красочная личность, которую мы должны вскрыть в себе...

— Оригинальная и весьма эффективная методика, я полагаю, — сказал все тот же незнакомец.

— При этом, сэр, — продолжал Трэвис, — во время перформанса мы общаемся только по-русски. Развитие личности сочетается с языковым тренингом...

— «Ми льубим Лизу», «Лиза лутший учитиль... « — читал другой незнакомец цветные надписи, пестрящие на теле Лизы. — Великолепно! Nice! Я восхищен вашей методикой, мисс Канавкина! Мы наслышаны о вас и о ваших успехах. Я — доктор Чарлз Дентон, ректор Университета Кейза в Кливленде, штат Огайо. А это — мой коллега, доктор Нил Бруклин, специалист по интенсивному развитию. Буду рад пригласить вас...

Голая, выкрашенная с ног до головы Лиза глядела на лощеных профессоров, приглашавших ее бесплатно учиться в одном из лучших вузов Америки, и зверски кусала губы, чтобы не заплакать и не расхохотаться.

Рядом стоял Трэвис, заглядывая ей в лицо...

***

Он мыл ее весь остаток дня и всю ночь.

Краска начала сходить только, когда Лиза откисла в горячей ванной. Трэвис сидел рядом и непрерывно водил по мыльной губкой по ее коже и волосам. Это было так приятно, что Лиза закрыла глаза и улетучилась в никуда.

Осознание того, что она натворила, только-только начало приходить к ней. Время от времени Лиза то вскрикивала от жгучего стыда, то начинала истерически хохотать.

— Это было просто супер, — в который раз говорил ей Трэвис. — Крутые доктора из Кейза, и рядом — таинственное существо с планеты Трубиду...

— Прекрати, — ныла и смеялась Лиза. — Я и так не знаю теперь, как жить. Если бы не ты, я бы, наверно, умерла.

— А если бы не ты...

Трэвис наклонялся и целовал ей мыльные соски.

Он не умел говорить о главном ни по-русски, ни по-английски, но знал, что Лиза его понимает.

И Лиза знала, что он это знает.

Через полчаса она, распаренная до красноты, гнулась под ласками того самого ангела, который являлся ей позапрошлой ночью.

«Я делаю это вторую ночь в жизни, — думала она, — и мне уже так хорошо. Что же будет дальше?...»

Последние рассказы автора

наверх