Закон жанра

чудом выжившую в захламленном вестибюле.

— Ты, как я понял, плохо видишь. Ничто так не меняет человека, как очки.

В больших оглоблях, с черным ежиком, в футболке и джинсах Виктора, висящих мешком, Лия стала вылитым мальчишкой-ботаном.

Виктор боялся контроля, но его удостоверение Наблюдателя сработало и здесь. Лии дали заполнить карточку беженца, и она, подмигнув Виктору, записала себя Аланом Гором.

— Все детство мечтала быть мальчиком, — сказала она. — Лет до одиннадцати.

— Что случилось в одиннадцать? Влюбилась?

— Война, — сказала Лия, и Виктор прикусил язык. — Папа сразу ушел воевать, и...

— А я всю жизнь мечтал о сынишке, — сказал Виктор. — Вот о таком, как ты. Умненьком, и с ежиком.

— Можно, я буду вашим сынишкой? — спросила Лия. Виктору снова подкатил под горло тот же ком.

— Можно. А можно тебя чмокнуть, Алан Гор? Крепко, по-мужски?

— Лучше не надо, — сказала Лия.

— Ты прав, — вздохнул Виктор. — Лучше не надо. Лучше...

Его прервал глухой удар.

Ухнуло, казалось, где-то совсем рядом — дзенькнули стекла, и даже немного тряхнуло пол.

— Твою мааать, — протянул Виктор. — Еще отменят.

Прилипнув носами к стеклянной стене, пассажиры напряженно вглядывались в столбы дыма, торчавшие из-за горизонта. Били далеко — даже не было видно вспышек, только дым, — но стекла дребезжали, и пол вздрагивал, как от землетрясения. Дикторша приятным голосом объявила, что из-за внезапного нападения карателей чуркомасонской клики все рейсы задерживаются. Зал ожидания загудел, потом зашуршал кульками и обертками.

— Давай и мы пожрем, Алан Гор. Что скажешь? — спросил Виктор.

Они поели. Потом Виктор вытянулся в кресле, нахлобучив кепку на нос, и посоветовал сделать то же самое Гору, — но тут вдруг объявили посадку на их самолет.

Вся жующая орава вскочила и повалила к турникетам.

— Быстрей, быстрей, — торопил охранник. — Взлетаем, пока затишье.

Виктор заработал локтями, и через две минуты они с Лией сидели в самом носу, пристегивая ремни. Сзади слышались крики и ругань, потом хлопнул люк, и все стихло.

— Мы сделали это, — шепнул Виктор Лии, когда самолет оторвался от взлетной полосы. — Доблестные повстанцы сэкономят на тебе 150 штук. Представляешь, какой вклад в Восстание?... Нет, я все-таки тебя поцелую, — он звучно чмокнул Лию в щечку. — Теперь ты меня.

— Не хочу, — сказала Лия, сняв очки. — Я сдержанный парень. Не люблю телячьих нежностей.

Она тоже сияла, как солнечный зайчик.

— Ну из благодарности, — взмолился Виктор. — Ну хоть в носик!... Эээх. Бесчувственные вы, пацаны. Только так понимаете, — он дал ей щелбана, и Лия, взвизгнув, принялась колотить его.

Кажется, впервые Виктор увидел, как хохочет этот ушастый чертенок с лицом ангела, и как блестят от смеха зеленые глаза...

Их блеск впечатался в его память вместе с ударом, расколовшим уши и мозг.

Все, что было дальше, виделось Виктору картинками, настолько невозможными, что страх не поспевал за ними. Обернувшись, он видел пламя, хлынувшее на него, и рядом — Лию, странно выпучившую глаза. В кожу впился жар, в голове мелькнуло — «горим заживо» — как вдруг пламя застыло в десяти метрах от них, будто натолкнулось на невидимую стену, и Виктор каким-то десятым чувством понял, что эта стена растет из стеклянного взгляда Лии.

Застыв, пламя расточилось, и сквозь него проступил серый, как свинец, свет.

«Дыра в пространстве», — с ужасом думал Виктор (вот тут-то ему и стало страшно). — «Ход в параллельный мир... « И тут же понял, что хвост отвалился, и это дыра не в пространстве, а в самолете.

И еще он вдруг понял, что они падают, что уши сверлит страшный рев и свист, и что через минуту они с Лией умрут.

— Лия! Я люблю тебя! — крикнул он, не слыша своего голоса. Лия рвала с себя и с него ремни безопасности, потом схватила его за руку и потащила прямо к дыре, хватаясь другой рукой за все подряд. «Я лечу», — думал Виктор, дрыгая ногами в воздухе. У Лии на голове шевелились волосы, довольно-таки длинные, сантиметров десять, и это так поразило его, что он думал об этом все время, пока Лия волокла его к дыре.

«Что ты делаешь?» — орал он перед дырой, не слыша себя, и вырывал руку из руки Лии, державшей его крепко, как капкан.

Тогда она обхватила его за пояс так, что тот взвыл от боли, оттолкнулась — и прыгнула с ним в свинцовый ад, кипевший за краем самолета.

Сразу все отвалилось в никуда, и Виктора прожег ледяной огонь, отобравший дыхание.

Это было так неописуемо больно, что он на какое-то время расточился и исчез, схоронившись в глубине оглушенного тела.

Потом он вдруг понял, что может дышать. Глаза, обожженные светом, увидели внизу квадраты полей, игрушечные домики, и вдалеке — вспышку желтого огня. «Самолет упал, — подумал Виктор, — и мы сейчас упадем. Упадем и умрем».

Лия держала его мертвой хваткой под ребра. Выпученные ее глаза остекленели, как у мертвеца. На голове у нее бились и рвались на ветру волосы, длинные, как вымпел, и в них сверкали зеленые искры. Раздавленный ум Виктора пытался совладать с ними и с несущейся на него, как в кошмаре, землей, — как вдруг Лия сжала его больней.

«Тормозим», — понял он, не имея сил ни радоваться, ни удивляться. Земля неслась на них, явно замедляя скорость. Свист в ушах ослабел, и Виктор вдруг услышал собственный крик. Тело его натянулось, будто его вытягивал великан Прокруст: Лия тащила вверх, а великан вниз, и Виктор орал, чувствуя, что его сейчас порвут пополам. Но великан тянул все слабее, и в какой-то момент осталась только боль в ребрах, сдавленных Лией, и в коже, обожженной падением.

Деревья были уже почти под ногами. Лия выпучилась так, что, казалось, вот-вот лопнет, и Виктор, с ужасом смотревший на несущийся к нему зеленый ковер, увидел, как они тормозят — все сильней, сильней, сильней и больней в ребрах и в плечах...

Они продрались сквозь жидкую листву и приземлились плавно, будто их держал подъемный кран.

Виктор не ощутил ногами земли и сразу же рухнул в траву. Лия рухнула с ним.

«Живы» — успел подумать Виктор прежде, чем отключился.

***

Открыв глаза, он какое-то время размышлял, жив ли он, или все-таки умер.

Но ветер вдул ему на нос щекотный локон, и Виктор вскочил:

— Лия!

Она лежала рядом, закрыв глаза.

В ней было что-то странное. Вглядываясь в бледную, как воск, фигуру, Виктор не сразу понял, что Лия помолодела. Ее лицо стало лицом девочки-подростка.

— Лия! Ты жива? Оооу...

Все тело болело, кожа горела, как от кислоты, и горло тоже горело.

— Мне нужно поесть, — тихо сказала Лия, не открывая глаз. — Как можно скорей что-то съесть. Иначе будет плохо.

Секунду Виктор смотрел на нее. Потом с кряхтеньем поднялся и стал тормошить Лию:

— Пойдем. Пойдем...

Потом, закусив губу, попытался поднять ее. специально для sexytales.org Сил не было совсем, но Лия оказалась легкой, как ребенок, и Виктора вдруг охватил страх. Взвалив ее плечо, он потащил ее, сам не зная, куда.

Ее волосы, длинные, как ковер, тащились по траве, и ему пришлось снова опустить Лию и подвязать их. Они доходили ей до колен, и Виктор не понимал — то ли они так отрасли, то ли Лия стала меньше ростом. Они снова были золотистыми, только кончики чернели, будто обуглились. Виктор не понимал ничего, и пока не хотел понимать, зная, что все равно ничего не поймет.

Протащив ее метров сто, он, наконец сообразил, что нужно выйти из рощи. На том конце поля виднелись какие-то дома. Спотыкаясь, Виктор понес Лию туда.

— Эй! Хозяин! — орал он метро за сто. Зарядил дождь, и он прибавил шагу. — Эгегей! Люююдиии! Есть кто-нибудь?

Горло болело, и он замолчал. Подойдя к домам, он все понял: с противоположной стороны в крыше зияла огромная дыра. С другими домами было то же самое.