Дело Хоупа

Айша и Грегори много целовались. Как правило, это были детские «телячьи нежности», доходившие со стороны отчаянно ласковой Айши до умопомрачительных экстазов. В такие моменты Грегори успокаивал ее, легонько поглаживая по бедрам, и говорил что-нибудь забавное и отвлекающее. Тони никогда не видел, чтобы тот первым возбуждал Айшу. Грегори не раздевался догола, и Тони ни разу не замечал у него никаких признаков эрекции.

Однажды они обсуждали какое-то романтическое переживание Айши, и та попросила Грегори научить ее целоваться.

— Лизун-облизун! Уж тебя-то учить? Ты сама кого угодно залижешь до смерти! — смеялся Грегори.

— Неее. Ну ты же понимаешь — хочу по-настоящему. Чтобы Джереми думал, что я взрослая и все умею...

Грегори хотел что-то сказать, но вздохнул и притянул Айшу к себе.

— Смотри. Вначале легонько кусаешь губами, вот так... Не слюнявь сразу, ты что! Убери язык, одними губами... Легче, легче, не все сразу... А теперь всасывайся понемногу, как присоска...

Он целовал и инструктировал ее, не прерывая поцелуя. Потом замолчал.

Потрясенный Тони смотрел на самый головокружительный поцелуй, который он видел в своей жизни: голая Айша, запрокинув голову и обхватив Грегори в своей манере — ладошками за щеки — неистово влизывалась в него, подвывая от страсти. Тонкое тело ее гнулось, ноги обвились вокруг Грегори...

Тот дотянулся до ее гениталий, и через две минуты Айша била пятками по кровати. Грегори еще долго вибрировал в ней, а потом целовал Айшу в глаза и виски, успокаивая после пережитого.

В тот вечер они больше не говорили, и Грегори вскоре выключил свет.

Айша удивительно общалась с ним — так, как общаются с любимыми родителям маленькие дети, доверяя им самое сокровенное. Они обзывали друг друга всякими смешными прозвищами, дразнились и баловались, устраивая борьбу и подушечные бои. Тони никогда не видел, чтобы они ссорились или хотя бы дулись друг на друга. Это была какая-то необыкновенная интимность, которая не вписывалась ни в какие рамки. В дистиллированной чистоте их отношений было что-то извращенное, какой-то надрыв, вызывавший жгучую зависть Тони.

— Все подтвердилось, босс, — позвонил он на второе утро. — Петтинг, кунилингус... Она раздевается перед ним догола...

— А секс?

— Только оральный. На мой взгляд, босс, этого вполне достаточно для...

— Продолжайте наблюдение. Мне нужно, чтобы он ее трахнул. Ясно?

— Да, босс.

И Тони продолжал свои изнурительные дежурства, помногу раз пересматривая каждую запись. Он привык к ним, как к наркоте, и ночами шептал во сне с горечью — «Айша», и с ненавистью — «старый пердун».

***

На третьей неделе, так и не дождавшись секса, босс приказал Тони прекратить слежку.

Отснятые материалы были предоставлены полиции, и к Грегори направили офицеров, которые предъявили ему обвинение и взяли его под домашний арест. Айшу отдали под опеку социальных служб.

Босс торопил, и уже на следующей неделе было назначено первое слушание суда.

В тот день, когда Айшу должны были увести от Грегори, Тони разыскал ее в кафе. Она еще ни о чем не знала и весело щебетала с подругами (на ее фоне они казались блеклыми, как выцветшие фотографии).

Минут десять или больше Тони наблюдал за ней. Она вызывала в нем странное чувство: глядя на нее, становилось пронзительно грустно, будто Тони боялся, что эти ломкие линии сейчас сдует в никуда, и они смешаются с мировым хаосом. Он вдруг понял секрет ее красоты: плавные контуры лица и фигуры были разбавлены едва заметными неправильностями — слишком длинными ногами, слишком большим ртом, слишком ассиметричными глазами и бровями. В сочетании с правильным овалом лица, с воздушной пластикой фигуры, будто не имевшей веса, все это было, как горчинка в драгоценном вине, без которой оно казалось бы сладким, и только.

Подружки упорхнули, и Тони подсел к ней.

— Привет!

— Привет. Мы знакомы?

Айша всматривалась в него.

Золотистое мерцание янтарных, как у кошки, глаз парализовало Тони. Он никогда не пасовал перед слабым полом, но сейчас чувствовал, что ни разум, ни голос не слушаются его.

Все же он выдавил из себя:

— Пока еще нет. Но это никогда не поздно сделать, не находишь? Хе-хе... Меня зовут Тони.

— А я Айша. — Она выжидательно глядела на него.

— Я знаю... («Дурак, дурак, ну зачем полез на рожон? «) Айша, мы можем поговорить?

— Мы вроде и так говорим, нет?

— Ну... ну да, говорим, но я имел в виду... давай пройдемся вот здесь, у школы?

— Ну давай.

Они вышли. Тони все время ощущал парализующие флюиды янтарных глаз, и никак не мог собраться с мыслями.

— Айша...

— Да?

— Я знаю, ты живешь у Грегори Хоупа...

Айша остановилась.

— И что?

«Он тебе не пара», «ты имеешь право на свою жизнь», «ты должна выбирать»...

Все заготовленные фразы разом вылетели из головы.

Тони раскрыл рот, запнулся, глотнул воздуха...

— Ничего. Забудь.

— Что случилось? — кричала Айша ему вдогонку. Тони шел, не оборачиваясь, с твердым намерением завтра же уехать на Гавайи.

Тревога, посеянная странным парнем, знавшим про нее и Хоупа, вызвала у Айши недоброе предчувствие, на которое легче и естественней легла беда, ждавшая ее дома.

***

— Слово предоставляется обвиняемому. Грегори Дэниел Хоуп, встаньте. Вам есть, что сказать суду?

Грегори грузно поднялся. Как и всегда, он сохранял спокойствие, сдобренное налетом иронии, только сейчас в ней чувствовалась горечь:

— Что я могу сказать, дамы и господа? Я знал, что это так кончится. Знал, что мой конкурент Бад Хоркхэймер доберется до меня, чтобы свести со мной счеты. Конечно, он воспользовался моим самым слабым...

— Протестую! Личное отношение обвиняемого к мистеру Хоркхэймеру не имеет никакого касательства к делу!

— Протест принят. Мистер Хоуп, постарайтесь не переходить на личности посторонних лиц.

— Прошу прощения, ваша честь. Поскольку суть дела не имеет к делу никакого касательства, мне остается только рассказать вам одну занятную историю.

Это было давно. Я делал пожертвования приюту святого Франциска, штат Калифорния, и мне показывали местных одаренных детей. Знаете, такая обязаловка, когда нужно поскучать два часа, погладить по головке слюнявых карапузов, сказать про их каракули — «вау, как красиво» — и ты свободен.

И там была такая длинная, нескладная девчонка — жердь еще та, ходит, как сваи вбивает. И смотрит волчонком. А я волчат люблю, сам волчонком был.

Ну-ну, спрашиваю, а у тебя что?

А чего вы спрашиваете, говорит она. Ведь вам неинтересно.

Ого, думаю. И говорю: теперь уже интересно.

Почему, спрашивает. Потому что ты сама по себе интересная, говорю.

А тут монашка подбегает, вся такая озабоченная: извините, говорит, она у нас сложная девочка, со странностями. Очень хорошо, говорю, я таких люблю, сам сложный. Неправда, говорит девчонка. Если бы ты был сложный — ты послал бы сестру Беатрису нахрен и побежал со мной к океану.

Так мы познакомились. И, знаете, все святых малевали, или там цветочки, или гипсовую всякую фиготень, а она — портреты и карикатуры, и так похоже — ну просто вау! Сестру Беатрису изобразила верхом на метле, — а та и впрямь на ведьму смахивала сильней, чем на святую. Ну как такую девчонку любить?..

Подружились мы. Я специально к ней приезжал, вначале раз в неделю, потом чаще. рассказы эротика Подарки ей возил, естественно. И мы таки сбегали с ней к океану, как она хотела, и там носились, как два бешеных мустанга, поднимая брызги до небес — небось сам святой Франциск отряхивался, как пес. И ей за это ничего не было, потому что я хоть и придурок, но богатый, и денежки мои приюту важней, чем строптивую паршивку поставить на место.

И, конечно, я стал заговаривать ...  Читать дальше →