Хейстак Вилледж. Глава 3: Соколиная охота

Ваш шкаф, Винс Эрп, и начал обвинять меня во всех смертных грехах и намекать, что если я не свалю из города, хуже будет. Я старалась его игнорировать, но тут вмешался Том Торогуд и начал с ним спорить и защищать меня, как заправский адвокат. Они уже готовы были сцепиться, и я попыталась их утихомирить и предотвратить драку. Ну, как понимаете, у меня не получилось, — как на духу выложила Джейн, дотронулась до ссадины на лбу и поморщилась. — Но я не начинала потасовку, клянусь!

— Так-так, занятно... Не совсем то, что я слышал от других. Но тут нет ничего странного. Нет, ничего. — Какое-то время Генри Вилкокс молча разглядывал женщину. Несмотря на то, что после вчерашнего она была немного «помята», она все равно ему нравилась. — Про тебя последнее время ходят не самые лестные слухи, Джейн. Горожане относятся к тебе весьма прохладно. Ты это знаешь?

Джейн знала. Не заметить, как на нее смотрят прохожие на улице, пациенты, которым она делает перевязки, и особенно завсегдатаи в салуне, было очень сложно. Эти взгляды буквально клеймили ее: «Чудило». Даже не так. «Белая ворона». В прошлом месяце, идя по городу, Джейн заметила двух дам, увлеченно беседующих возле лавки портного. С одной из них был маленький ребенок в коляске. И этот ребенок выронил из рук игрушку — зеленого цвета плюшевую коровку (коровы в Хейстак Вилледже вообще были на особом счету). Удивительно, но карапуз не заплакал и никак иначе не выдал своей утраты, и его мама, ничего не подозревая, продолжала болтать с подругой. Джейн подошла к малышу, присела рядом на корточки, подняла игрушку и, обтрусив, вернула владельцу. Малыш принял коровку и одарил женщину по-детски восхитительной улыбкой. К сожалению Джейн, она вообще не умела общаться с детьми, и вместо игривого сюсюканья просто улыбнулась в ответ. Тут вдруг дамы ее заметили, и в следующую секунду Джейн не очень вежливо попросили убраться. Этот случай отчетливо отложился в ее памяти.

— Да, не глупая, спасибо родителям. Но это несправедливо! Я виновата лишь в том, что не похожа одеждой и манерами на других женщин, — возмущалась она. И в самом деле, ее мягкие округлости, выпирающие из сугубо мужских льняных брюк и фетровой рубашки с жилеткой, выглядели весьма броско и кричаще.

— Ага. А еще другие женщины не носят на боку револьвер, которому позавидует любой мужчина в этом городе. Даже я, пожалуй. Но это твое право, и я не могу тебе диктовать, как одеваться и как себя вести. Меня сейчас вот что волнует: что мы будем делать?

— В смысле? — наконец подняла взгляд на шерифа женщина.

— В прямом. Я не могу так просто отпустить тебя после вчерашнего инцидента. Это уже слишком серьезно. Сегодня к вам поступил пострадавший с ножевым ранением. Может быть, ты его не запомнила, когда колола, но он тебя запомнил хорошо...

— Это неправда! Я за нож даже не бралась!

— Это еще выяснить надо. Опросить всех очевидцев. Ну, а пока, Джейн, могу сказать, что у тебя намечаются крупные проблемы, — резюмировал Генри, закладывая руки за голову и потягиваясь.

Пронзительные синие глаза довольно долго изучали его, как будто старались заглянуть в самую душу, выведать все тайны. Наконец, вздохнув, их обладательница уломала себя.

— Кажется, я понимаю. Шериф Вилкокс, мне хотелось бы решить эти проблемы в зародыше. Чего вы хотите?

— Ты знаешь, чего я хочу, — осклабился он, а его взгляд заскользил от лица собеседницы вниз, по тем ее местам, которых он давно вожделел.

— Снова здорово, — выдохнула Джейн, раздраженно закатывая глаза. — Мистер Вилкокс... Шериф... Говорю в который раз: я не буду с Вами тра... кхм... спать. Я Вам не какая-нибудь кабацкая девка с прейскурантом цен на услуги. Ваше представление обо мне оказалось неверным. И вообще... Мне нравится один молодой человек...

Несмотря на явный отказ, шериф вдруг оживился.

— Ах, да, молодой человек... Как там поживают Хопкинсы? Редко их вижу. Неплохо? Кто же сомневался? Они смышленые ребята, отец и сын. А как дела у малышки Софи? Бедняжка, такая маленькая, а пережила такое несчастье. И как она только держится?

— К чему Вы клоните? — забеспокоилась Джейн.

— Да так, ни к чему. Просто было бы очень печально, если бы в стаде Уильяма обнаружили чужой скот, и они с сыном отправились за решетку или того хуже. Кто же тогда позаботится о девочке? Сиротский приют вряд ли сможет обеспечить ей должный уход...

— Вы чудовище! — брызжа слюной, зашипела вдруг женщина, вскочила со стула и перегнулась через стол. — Как Вы... тьфу... как ты можешь шантажировать меня здоровьем маленькой ни в чем не повинной девочки? Кто ты после этого?

— Тихо, тихо... Я всего лишь мужчина, завороженный твоей красотой. Представляешь, как женская красота порой одурманивает мужчинам головы? Я не монстр, мне не хотелось бы... э-э... «инвентаризировать» имущество Хопкинсов. Но ведь и я не многого прошу. — Тут его глаза загорелись новой идеей, и он придвинулся к Джейн. — А чтобы ты не чувствовала себя поруганной... Если все пройдет гладко, на этой симпатичной груди засияет маленькая медная звездочка.

— За секс ты мне предлагаешь должность своего помощника? И как на это назначение отреагируют остальные? — недоверчиво нахмурила брови она.

— Да мне плевать, пусть как хотят, так и реагируют. Ты заменишь Кирка. От этого жирдяя все равно пользы, как с козла молока. А ты человек перспективный. Или тебе по душе работа медсестрой? — насмешливо прищурился Генри.

Кнут и пряник. Он применял этот метод к ней. И «сладость» пряника не шла ни в какое сравнение с кошмарностью кнута. Произошло то, чего Джейн всегда боялась: она привязалась к человеку, вернее, к нескольким, и автоматически стала уязвима. Как легко было жить, когда она ни о ком не заботилась, ни за кого не боялась. Но эти времена канули в Лету, и теперь, как бы ее это не бесило, ею легко можно было помыкать. Потому, что Софи Хопкинс прочно заняла свое место в сердце Джейн, а Бен Хопкинс — свое.

— Почему меня не могут просто оставить в покое? — наконец задала риторический вопрос она. Потом глазами, полными печали, посмотрела на потенциального начальника. — Будь ты проклят, Генри. Мне некуда деваться.

— Джейн, рыжик, я тебе обещаю, все будет в ажуре. Ты еще добавки попросишь, — кокетливо улыбнулся шериф и протянул руку. «Казанова хренов», подумала Джейн и пожала ее так, что в комнате прозвучал хруст перекатываемых костей, и мужчина скривился.

* * *

В жизни Джейн наступили тяжелые времена. По определенным причинам она вынудила себя осесть в городе, и теперь чувствовала себя, как солдат, вернувшийся с войны и отчаянно пытающийся влиться в мирную жизнь. Впрочем, чем были эти годы, проведенные на пути мести, как не маленькой войной? К тщетности потуг адаптироваться в социуме примешивалось почти абсолютное неприятие Джейн другими горожанами, и из-за этого она находилась в почти перманентной депрессии. Единственной отдушиной была выпивка. Единственным светлым пятном были Хопкинсы.

Денег у Джейн было достаточно, благо деятелей, за которых с радостью отвалят сотню-другую баксов, на бескрайнем Диком Западе хватало с лихвой. Но жизнь рядового горожанина подразумевала какую-нибудь роль в обществе, какую-нибудь работу. Взвесив все варианты, она выбрала дело, в котором имела определенные познания: первая помощь и перевязка ран. «Подмазав» доктора Фила Браунинга, заведующего госпиталем, она с его помощью быстро научилась тому, чего еще не знала, и приступила к работе.

Мэри Мэлоун, низенькая пышнотелая женщина, зарабатывающая на жизнь стиркой, сдавала ей верхнюю комнату в своем двухэтажном доме в центре города, и за дополнительную плату не давала этой комнате превратиться в свинарник. Здесь Джейн отсыпалась после вкалывания в госпитале и посещений салуна. Регулярные драки, в которые ее вовлекали, стали теперь самым буйным проявлением ее дикого характера.

По ее собственному убеждению, Хейстак Вилледж убивал ее, в нем она медленно деградировала,...  Читать дальше →