Туман

Надавил я чуть концом напрягшимся, и мягко да скользко вошел весь внутрь, проник в пещеру тайную, вулкан бурлящий, до самой глубины как есть. Спинку выгнула, срамом своим тесно так ко мне прижалась, что волоски ее медные курчавые с моими черными да жесткими как колючки сцепились, и воздухом горячим в лицо мне дохнула: «Ахххх!»

А потом слились мы в танце любви, то ускоряясь, то замирая на миг, как если бы в крохотной лодчонке на гребне волны замирали, пред тем как с нее в пучину рухнуть. Пока и вовсе от страсти не одичали, от поцелуев сладостных, да стонов яростных. Я пальцы ей в космы запустил, шейку нежную целую, каждый изгиб ровный, каждую венку трепетную, с щечек ее румянец слизываю, нектар словно, губ ее алых касаюсь и снова целую, целую. Оторвусь, загляну в глаза, да и тону в них, а ручонки ее по телу моему блуждают, то нежат ласково, то когтями дерут. А жгучие да похотливые естества наши сами знай свою пляску пляшут, танец свой танцуют, песнь поют, словно бы и сами по себе и мы им вроде как не хозяева. Вся, касатка, изъерзалась подо мной, словно лань жертвенная, словно рысь в капкан попавшая, словно птичка, в сети запутавши, да только сама же и не выпускает меня, сама же и держит.

Ощутил я прилив волнения, почуял, что не могу больше лаву свою сдерживать, что миг еще и извергнусь! Хотел было выйти из сосуда ее, чтоб не наполнять зазря, как в былой жизни делал, но и она это почуяла, ногами обхватила, пяточками своими, нежными, да и силищными в зад давит выйти и лона не дает, и движений ни на миг не умаляет. Смирился я с ей, дева лесная, знает что делает, зверем зарычал, плечики ее хрупкие на миг сжал... в последний раз на самый высокий гребень волны, на самую высокую вершину взобрался, задержался сколько мгновений мог, да и рухнул в низ, в блаженство, пульсирующими волнами горячее семя выплескивая, да доселе пересохший сосуд до краев наполняя. порно рассказы Погрузилась в негу краса моя, растеклась, словно Белоречка половодьем, зардели щечки, будто закат зимний, предветреный. Хват свой ослабила, ножки с меня соскользнули, ручки силу утратили, раньше меня держали, а ныне дрожат, сами словно за меня держатся. Груки двумя холмиками округлыми на теле подрагивают, сосочками алеют, белизной своей притягивают, словно и прозрачные, приглядеться если, то и еле синие венки разглядеть можно.

Возвращаясь из сада грез, и я немного ослаб, на бок полулег, молодец мой из пещерки ее выскользнул, небольшим ручейком семя излишнее из норки срамной потекло. Застыдилась дева страсти неудержимой, откровенности своей, отвернула личико, зарылась в волосы соломенные, лишь ушко красное, стыдом горит, да сердечко через грудь девичью в ладонь мне бьется!

Я же прижался грудью к спине белой, нежно плечики целую да на ушко бесполезицы всякие ей нашептываю. Оттаяла немного, и улыбка на устах расцвела, выждала момент, как умолкну дух перевести, юркнула на другой бок, прижалась, ручками обвила и ну снова целовать, истязать меня муками страстными. Ножками обвила меня, местом стыдливым, горячим да влажным от соков девичьих и семени моего истекающего, трётся о чресла мои, вновь силу мужскую во мне пробуждает.

Перевернула меня на спину, вскарабкалась, оседлала сверху, будто амазонка необузданная. Хрупкая, худенькая, а силищи не меньше чем во мне будет. Сжала бедрами меня, глазки сузила, глядит из-под ресниц, взгляд дерзкий, борзый, зрачки молнии мечут, но и веселья звездочки промелькивают. Губки от поцелуев припухли, покраснели от укусов страстных да бороды моей колючей. Грудки остренькими сосками, словно пиками на меня направлены. Тряхнула космами спутанными, по груди моей пальцами провела, ноготками потом, не до боли, легонько так. А бедрами крепко держит. Уже и ствол мой новую силу набрал, отяжелел да набух от желания страстного, стучится, бьется, к животу девой прижатый. Слышит она, но не выпускает, держит в неволе, в плену своем. Поднял я руки, провел по бедрам трепетным, грудям страждущим, сжал легонько нежность девичью руками грубыми. Понравилось деве. Затрепетала, очи прикрыла. Ладони нежные поверх рук моих положила, сильнее, грубее грудки сжимать просит. Соски горошинами твердыми в ладони упираются, жгут желанием.

Приподнялась дева, словно наездник в стремени, привстала, член мой высвободив, коснулась головки лепестками своей раскрытой ракушки, да и мягко насела на него, в себя на всю длину погрузив. Ни словами не передать ощущения те радостные, откровенные да таинственные, когда внутри девы очутился вновь. А она (ненасытная) уже снова пляску завела, то привстанет, едва-едва из нее не выскальзываю, то до корня самого в себя погружает, и еще к низу давит, словно бы хоть на волосок, да поглубже в нее вошел. Медленно-медленно, да темп усиливает, вроде и рысью семенила, и не заметил, как на галоп перешла. Член бордовым поршнем из норки меж рыжих волосков ее то покажется, то вновь скроется. А дева моя совсем от страсти то обезумела. Тело ее нежное бисеринками пота покрылось, ручейки меж грудок стекают, волосы разметались, да к плечам влажным налипли. А сама в глаза из-под ресниц глядит, да губы пересохшие облизывает. Вдруг замерла. Коготки мне в кожу на груди впила, глаза закатила, да и рухнула на меня без сил, лишь дыханием тяжким грудь свою наполняя и опуская, да от экстазовых судорог иногда вздрагивая.

Я обнял. Провел ладонями по спине влажной. Как дева моя в себя пришла, так на груди моей лежа движения возобновила, так из себя моего молодца ни разу не выпустив. Теперь двигалась она коротко и монотонно, в одном ритме, благодаря чему наскоро и моя очередь настала в экстазах выгибаться, да жадное ее лоно, до семени моего ненасытное, вновь густыми горячими струями наполнять. Разомлел я совсем от благодати да легкости во всем теле, что и не заметил, как уснул.

Пробудился под вечер поздний, уже и солнце отгорело день сегодняшний, и первые звездочки на небе зажглись.

Девы лесной уж не было, это я сразу почуял, даром ли три года в тайге прожил. Причем давно ушла, засветло еще, упорхнула, словно бабочка. Я уж думал сон увидал, да не... больно после него яви много было. И постель влажная еще, и запах незнакомки моей молчаливой вокруг витал, и царапины на груди да на спине, ею от страсти оставленные, саднили, и внизу живота приятное ощущалось, да при воспоминании о проведенном времени молодец мой встрепенулся было, погорячел, завелся.

Я встал, как есть, без всего на улицу вышел, брюхо почесывая, нырнул в сумерки, осмотрелся, прислушался в надежде, но не подвело чутье. Многими шумами да шорохами вечерний лес богат, но девы лесной и след простыл, вместе с туманом и растворился.

Отошел я за угол, нужду справил, да в баньке водой холодной обмылся, полотенцем дерюжным растерся, по венам кровь разогнав, и в избу.

Пахло в доме по-новому, девой моей ненаглядной, гостьей неожиданной, травами свежими таежными, да цветами душистыми. Ко всему этому запах страсти нашей неземной примешивался, запах волос ее медовых и кожи атласной. Лег я, в чем мать родила, закинул руки за голову, а в голове события сегодняшние прокручивал. О незнакомке лесной думал да гадал, откуда взялась такая, ибо я в окрестностях нескольких вёрст, все места вокруг дома моего знаю. Нет там ни селений, ни жилищ. Думал-гадал зачем приходила, да заглянет ли еще на огонек. С этими мыслями сон меня и сморил.

Проснулся спозаранку, во всем теле легкость и бодрость ощущая. Перво-наперво, с зарей, решил следы девы моей поискать, ушла куда, да в каком направлении отправилась, но все тщетно, умела загадочная девушка и по тайге бесшумно передвигаться и следов своих не оставлять. Было взгрустнул я, затосковал, а после так рассудил. От тоски легче и не станет,...  Читать дальше →