Рим — кровавый и развратный. Глава 9

— Вполне возможно, — кивнул легат. — Сторонники Суллы и Гней Октавий, в особенности кричали, что не допустят голосования. Я уверен, что они прибудут на Форум в сопровождении большого числа клиентов, друзей и рабов и вряд ли с пустыми руками.

— Милостивые боги! — вскричала Сильвия. — Может, лучше тебе оставаться дома?

— Ну что ты, — Марий Флакк улыбнулся. — Я не стану прятаться. И потом, моё слово Цинне...

— Что значит это слово если я потеряю тебя!

На глаза Сильвии навернулись слёзы. Она не притворялась. Её связь с Элатием, нисколько не мешала любить мужа.

— Этого не случиться, — легат улыбнулся и нежно провёл ладонью по нежной щечке супруги. — Элатий присмотрит за мной.

* * *

На супружеском ложе легат Квинт Лентула овладевал своей женой Сабиной. Впрочем, слово «овладевал» было, не совсем уместным. Правильнее было бы сказать: проводил с ней время, исполнял супружеский долг. Голова его была занята завтрашним днём — голосованием на Форуме за законопроект Сульпиция. Будь он трижды проклят, даже на том свете! И Цинна вместе с ним, куда его тоже следует отправить.

За всеми этими волнениями, Квинт совсем позабыл про жену. Это никуда не годилось. Вернувшись с Форума во второй половине дня, он решил уделить Сабине время. Впрочем вскоре Квинт Лентула обнаружил, что с исполнением супружеского долга возникли проблемы. Мысли его, по-прежнему, в значительной степени были заняты политическими врагами, нежели прелестями супруги. Ни её красивое лицо с глазами, как у дикой рыси, ни золотистые волосы, ни большие великолепные груди, присущие скорее не римлянке, а галлийке или иберийке, ни выпуклая тугая попа, ни умопомрачительные бёдра и полностью выбритый венерин треугольник, ни стройные ножки, с маленькими, аккуратными ступнями, которые когда-то, просто сводили его с ума — ничто из всего этого не пробудило в нём достаточно желания, чтобы хотя бы один раз показать жене кто ее муж. Пришлось прибегнуть к услугам рабыни-гетулийки. Старая карга заварила в кипятке какие-то корешки с неприятным горьковато-сладким привкусом и Квинт Лентул кое-как влил в себя это пойло. Но зато теперь его мужская сила пробудилась, как должно. Поставив Сабину на четвереньки, он пристроился сзади и совершал то, чего у них с супругой не было, уже достаточно давно. Вот только, его крепкого пениса было недостаточно, чтобы жена получила всю силу наслаждения и оказалась полностью во власти эроса. Никакая знахарка не смогла бы исправить то, что творилось у него в голове. А там, всё также был Цинна, завтрашний день и предстоящая борьба.

— Знаешь, мы не должны допустить принятия этого закона, — говорил он Сабине. — Сулла нам этого не простит. Если положения Сульпиция пройдут — это будет катастрофа!

— Да, дорогой, — зевая произнесла Сабина.

— Завтра мы остановим Цинну и всех его прихвостней! — Квинт Лентул воинственно потряс кулаками и отвесил по заднице супруги звонкий шлепок. — Да здравствует Рим! Да здравствует Сулла!

— Я верю в твои силы, любимый... — снова зевок. — Задай им там всем...

Усилия мужа, почти не беспокоили молодую женщину, в том смысле, что она чувствовала, что он в ней, но не более. До взрыва эмоций, чувств и ощущений было ещё далеко. Так далеко, что неизвестно, удастся ли к ним, вообще приблизиться. Он немного растеребил её. Может даже, они и смогли бы получить взаимное удовольствие, переключись он полностью на неё. Но вопросы политики определенно побеждали эрос. Нельзя сказать, что Сабина совсем была чужда политики. Её, также интересовали эти вопросы, и как всякую римскую аристократку волновало и статусное положение мужа, её положение и положение их родственников друзей, зависящие от проводимой в Риме политики. Но, неужели нельзя оставить эти проблемы в стороне от супружеского ложа? Неужели на полчаса-час нельзя подумать о другом?

Сабина хотела спросить, не без сарказма, как долго ещё муженёк будет там пыхтеть сзади, как вдруг из-за занавеса, закрывающего вход в спальню, раздался голос молодого слуги-галла. Кажется, его звали Дамилан... Или Дамилар?

— Господин, прошу простить меня за беспокойство. Прибыл посыльный от Гнея Октавия. Его хозяин хочет срочно встретиться с тобой.

— От Октавия?!

Квинт едва не подскочил на месте.

Член выскользнул из влагалища Сабины и она тихо, разочарованно вздохнула. Муж, видимо догадался или почувствовал её настроение.

— Прости, любимая. Октавий меня зовёт. Наверное, что-то важное на завтра готовится. Мне надо быть у него. Но мы с тобой своего не упустим, обещаю.

— Конечно, — она проводила его спину равнодушным взглядом. — Как скажешь.

Когда шаги Квинта стихли, Сабина позвала раба. Он вошёл и смущенный её наготой уставился в пол. Красивый парень — молодой и крепкий. Волосы чёрные, слегка завиваются и спускаются почти до плеч. Если он и старше её, то не намного. Сабине было двадцать три года. Ему же не больше двадцати пяти.

— Я забыла... как твоё имя?

— Амиларик, госпожа, — ответил он, по-прежнему не решаясь прямо смотреть на неё.

— Иди сюда, Амиларик, — поманила она с плотоядной улыбкой, — порадуй свою госпожу...

* * *

Ранним утром 7 брюмера 87 г. до н. э. огромная толпа двинулась на Форум по Священной дороге в сторону курии Гостилия и Комиций. Всё свободное пространство и боковые улочки были заполнены народом. Отовсюду доносились десятки тысяч голосов, сливавшихся в неимоверный шум. Процессия, возглавляемая Луцием Корнелием Цинной, Марком Серторием и несколькими сенаторами, сторонниками партии популяров прошла мимо Регии и потянулась мимо храма Весты. По левую сторону от Священной дороги, уже был виден храм Кастора, когда на пути появилось препятствие в виде немалой, плотной толпы, состоящей из угрюмых и решительно настроенных мужчин. Ликторы, сопровождавшие Цинну чуть расступились и старший из почетной стражи консула крикнул:

— Расступитесь! Дорогу консулу!

В ответ он получил зловещие молчание.

— С дороги! — снова заорал ликтор, делая угрожающий жест. — Консул должен пройти для участия в Comitia Tributa!

Внезапно из рядов перекрывших путь раздалось:

— Пусть лучше убирается! Голосование незаконно!

Весь Форум взорвался воплями, многотысячные толпы пришли в движение, а две группы из враждебных партий, сошлись почти вплотную. Люди начали обмениваться оскорблениями и угрозами.

Марий Флакк стоял справа от Цинны, но в конфликт пока не вмешивался. Несмотря на накал страстей, ещё было время политиканов и речей, а не кулаков. Элатию на Цинну было плевать. Он стоял позади своего патрона, готовый пустить в ход оружие, если придётся. Три десятка крепких рабов и клиентов Флакка образовали вокруг него и самнита сплоченную группу.

Пока шла ругань, пока сыпались взаимные оскорбления через толпу своих сторонников прошел консул Гней Октавий, также окруженный ликторами и ближайшими сторонниками. Когда обеих высших магистратов Республики разделяло шагов десять, Гней Октавий крикнул:

— Граждане нельзя сейчас принимать закон Сульпиция! Обстановка и так накалена! На юге и востоке Италии против нас всё ещё сражаются мятежники! Проконсул Корнелий Сулла вступил в опаснейшую и тяжелую войну с Митридатом! Мы не можем ударить ему в спину! Это было бы бесчестно не только по отношению к Сулле, но и к нашим доблестным легионам! Необходимо любой ценой сохранить гражданское согласие! Предупреждаю... Принятие законов Сульпиция только подорвёт шаткий мир и порядок!

— Это тебе твои амулеты нашептали?! — заорал Цинна. — Или какая-нибудь гадалка с рынка? Закон должен быть принят, а Сулла отныне объявлен врагом отечества! Вперёд граждане! Я консул, обличенный всей полнотой власти! Прорвёмся на голосование!

Снова поднялся ужасающий шум. Толпа ревела и неистовствовала. Кто-то рванулся вперёд на оцепление. В ход пошли кулаки. И вот, мгновение спустя сам ...  Читать дальше →