Соседки. Часть 3: Валя

Член, опухший, с покрасневшей крайней плотью, посиневшей головкой упал на бок и быстро съёживался, как будто хотел спрятаться от похотливых, пьяных глаз женщин.

Володьке тоже досталось. Он лежал головой в другую сторону с таким же поверженным членом и мокрым, от женских соков, лицом.

— Бабынька! Сжальтесь! Ведь совсем все соки высосали! — Взмолился он. — Жаль парку уже нет. Ладно, пойду просто погреюсь. — Он встал.

— Володя, давай сначала по соточке, а потом отдыхать.

— А мы что? Рыжие что ли? — Вставила рыжая Наташа.

— Наливай! — подняла рюмки Валя.

Пахнуло самогоном, разлитым мимо посуды. Послышался звон посуды. Хруст солёного огурца.

— Вот, совсем другое дело. Ну, кто греться?

Меня, что-то совсем разморило.

— Нет. Я лучше здесь полежу. Володя, а кровать раздвигается?

— Да, но нужно чурбачки в середину подставить, ножки не держатся. Посмотри там, с боку.

— Это не проблема. Сейчас устроим лежбище. Ведь ночь ещё впереди.

Пока я возился с диваном, женщины вылезли наружу, ну, ясно зачем, а вернувшись, бросились, потираясь руками по гусиной коже, к Володьке в парную.

Я тоже вышел «до ветру». С удовольствием слил. Потряс членом, стряхивая упрямые капли. «Сколько не тряси, последняя капля всё равно в трусы». Вот, а я без трусов. Огляделся. Солнце ушло за горизонт. На светлом небе зажглись первые звёзды и больше ни одного огонька в округе. Небо отражалось в чёрной воде омута, и тот казался зловещим чёрным, с ресницами — деревьями и отблеском-мостком, глазом. Прохладный воздух взбодрил уставшее тело. Странно, но комаров в этом году на удивление мало. Отмахнувшись от одного из них, поёжился и пошел в тепло бани.

Закуска с бутылкой перекочевали в парилку. Володька сидел по центру полка, по-турецки скрестив ноги, с чалмой из полотенца на голове, женщины, извиваясь телами, кто во что горазд, изображали танец живота, под аккомпанемент ударов в ладоши. Что ж, зрелище достойное ханского гарема. Сексуальность танца подчёркивалась не столько наготой женских тел, сколько незначительной её прикрытостью. Откуда-то взятые тюлевые занавески, повисли на различных частях тел. Валентина повязала прозрачный лоскут узлом на груди. Ткань закрыла часть спины, часть живота, оставив для обозрения мясистую задницу и пушистик внизу живота. Ирина поместила узел на боку, и ткань скрыла нижнюю часть её тела, оставив на виду торчащие груди. Наталья завязала узел на плече, и ткань прикрыла только одну её грудь и бок, а рыжий лохматик нагло красовался между ног. Но при движении тел, лёгкая вуаль развивалась и на мгновенье давала возможность подсмотреть, что же она скрывала. Я стоял, оперевшись о косяк низкой двери, и тешил взор угловатой грацией наших, да, теперь уж, наших женщин.

Валентина, танцуя, подошла ко мне и, изображая «цыганочку», тряхнула плечами. Эффект был поразительный. От движения плеч мелкие волны всколыхнули всё тело, сначала встрепенулись груди и забились под тканью, как будто стремясь сбросить её к ногам. Эстафету принял живот, подпрыгнув и втянувшись, начал пупком выписывать восьмёрки. И, наконец, волна пробежала по бёдрам и ягодицам, заставив их раскачиваться из стороны в сторону. Только сжатые колени остались неподвижными. Мне нестерпимо захотелось этого тела, но протянутые руки поймали только край ускользающей ткани. Не удержавшись, я бросился в пляс, изображая, что-то вроде лезгинки. Встав на цыпочки и раскинув руки, стал ходить за девицами, всё наровясь, до чего-нибудь, да дотронуться. Болтающимся пенисом я прижимался то к одной, то к другой и он, почувствовав их тепло, зашевелился и начал смешно пританцовывать, раскачиваясь в такт с моими неуклюжими движениями. Я глянул на Володьку и прыснул. У него, как кобра из корзины индийского факира, между скрещенных ног торчала вверх головка фаллоса, пришедшего в себя после трудов тяжких.

Взявшись за руки, женщины закружились вокруг, с каждым шагом всё плотнее сжимая круг и потираясь об меня. Поднявшийся член стучался головкой о бёдра, как палка по спицам велосипеда, вот только без звука. Я понял — сегодня нас с Володькой сотрут в порошок. Вздохнул, не зная грустить или радоваться. Танец резко оборвался.