Вендетта. Часть 1
- Вендетта. Часть 2
- Вендетта. Часть 1
Страница: 1 из 4
... Слух не обманул его. Осторожно подойдя к краю глинистого откоса, за которым стоял его конь, Корндайк увидел, как группа всадников, прибывших сюда, спешивается, выстраиваясь в процессию.
Их длинные шутовские колпаки торчали отчетливо, как пики. Да, кто бы не прибыл сюда, в любом случае лучше не высовываться, — но с Ку-Клукс-Кланом точно не стоило иметь дел.
Корндайк пригнулся пониже. Солнце припекало, как в аду, и он мысленно ругал остроголовых, не давших ему перейти в тень.
Из его укрытия ему хорошо было видно, как процессия движется по дощатому настилу, сколоченному над топью. Присмотрившись, Корндайк чуть не свиснул от удивления: с ними была тоненькая девушка, темноволосая и совершенно голая. Ее фигурка, нелепая среди серых балахонов, выделялась на их фоне восковым пятном. Остроголовый, шедший за ней, толкал ее винчестером в спину.
Дойдя до странного трапа, нависшего над трясиной, как трамплин для ныряния, процессия остановилась. Несколько человек нагнулись, и Корндайк с удивлением увидел, что трап раскладной: ку-клукс-клановцы откинули сложенную половину, вытянув его вдвое.
«Что за хрень такая? Зачем трамплин над топью?», думал Корндайк, все еще ничего не понимая.
Остроголовый, шедший во главе шествия, встал в торжественную позу и поднял винчестер дулом вверх. Остальные сделали то же самое. Он что-то говорил, и до Корндайка долетали обрывки слов:
— По законам... опозорившая... потоплением в трясине... Божий суд... да свершится...
Конвоир подтолкнул голую девушку к трапу, и та двинулась вперед, спотыкаясь на каждом шагу. Корндайк наконец понял, что присутствует при казни, и у него екнуло в потрохах. Он вскинул было винчестер — но тут же пригнулся обратно.
Пересчитав остроголовых, он выругался: тринадцать вооруженных ублюдков на одну голую девушку — не слишком ли много?"Чтоб вас не выдержала гать», думал он... Можно было, конечно, пристрелить парочку — но пять патронов против тринадцати стволов... к тому же здесь, в трясинах Куиксэнд-Риверз? Еще раз выругавшись, Корндайк застыл, наблюдая за казнью.
Конвоир, подведя девушку к краю, застыл и обернулся на главаря. Тот сказал ему что-то, и конвоир, помедлив, с силой толкнул девушку вперед.
Она слетела с трапа, с криком упав в чавкающую жижу — и сразу увязла в ней по грудь.
Руки ее тянулись к трапу, но конвоир отбежал назад, и несколько остроголовых сложили трап обратно. Корндайк видел, как девушка медленно погружается в трясину. Он не слышал, кричала ли она, и только видел, как руки ее шлепали по поверхности жижи, пытаясь выплыть или хотя бы задержать всасывание. Когда она увязла по шею, Корндайк расслышал плач, тихий детский плач, — и выругался трехэтажным забористым, едва заставив себя усидеть на месте. Остроголовые наблюдали, как голова, белеющая на буром фоне, постепенно уходит в жижу.
И только когда они торжественно выпалили в воздух, сошли с настила, оседлали коней и скрылись за косогором, Корндайк вскочил и ринулся к коню.
Девушка уже скрылась под жижей, но Корндайк мчался к настилу, надеясь неведомо на что. Оставив коня рядом, он схватился за трап, разложил его, ругаясь, как каторжник, подбежал к краю — и стал тыкать прикладом винчестера в то место, где, как ему казалось, утонула девушка.
Он не успел рассмотреть ее лица и тела. Он не знал, за что ее казнили, и не знал, почему хочет ее спасти. Тыкая прикладом в густую жижу, он месил ее, как тесто, оставляя глубокие разводы...
***
... Из нее сам собой лез плач, глупый, беспомощный девчачий рев, и она ничего не могла с ним поделать, всхлипывая, как маленькая.
Когда месиво подтекло к носу, она старалась запрокинуть голову назад, чтобы дышать еще хоть какое-то время. В глаза било солнце, и они упорно закрывались, хоть ей и хотелось взглянуть напоследок на небо. Но уже нельзя было повернуть голову, и она просто дышала, думая о том, что скоро, совсем скоро не сможет этого делать. Она вспоминала, сколько могла продержаться без воздуха, и пыталась прочувствовать минуты или секунды, отделяющие ее от конца.
В голове мелькали мысли о том, как с нее прилюдно содрали одежду, как она осознала себя голой, осознала, что все видят ее розовую пипиську... Глупые, лишние мысли. Уши давно залепило жижей, и все вокруг заглохло, как в сундуке. Почувствовав, как в открытый рот затекает грязь, она поняла, что ей остались считанные вдохи, и забрала воздух густо, как только могла — до головокружения, до искр в закрытых глазах. Грудь больно сдавилась, и пришлось немножко выдохнуть; спохватившись, она попыталась вдохнуть снова — и сжала легкие в спазме, почувствовав, как в ноздри вместо воздуха лезет грязь.
Все ее лицо было уже под жижей, скрывшей дневной свет. Осознав это, она почувствовала, как ее распирает отчаянный плач, и надулась изо всех сил, не выпуская из себя воздух. Пытаясь освободить нос, она начала отгребать грязь с лица — но у нее ничего не получалось. Воздух быстро исчерпался, и уже очень хотелось вдохнуть...
Она думала о том, что через минуту умрет, что она уже умерла для всех — и то, что она еще жива, еще думает и чувствует что-то здесь под грязью, уже никого из живых не касается... Вдруг прочувствовав свое умирание, она хотела крикнуть — но рот немедленно набился грязью, а из легких вышел драгоценный воздух. Ее залила паника, липкая и вязкая, как грязь во рту, и руки отчаянно забились, разгребая жижу над головой. Она уже не понимала, выходят ее руки наружу или нет, и билась из последних сил, увязая в душном, глухом, тягучем мареве. Она знала, что умирает, но не могла и помыслить, что это будет так отчаянно страшно, — и билась, как зверь, в черной пустоте без верха и низа, и руки ее пытались ухватиться хоть за что-нибудь — за грязь, за воздух, за пустоту...
Внезапно рука ее задела что-то твердое.
Обожженная надеждой, она попыталась уцепиться — и с какой-то попытки ей удалось крепко сжать твердый предмет, выскальзывающий из рук.
Ухватившись, она почувствовала, как он тянет ей руки, отходя от нее — и еще крепче вцепилась в него, сжав пальцы в судороге боли. Воздуха уже не было — но предмет зафиксировался в руках, и кожа ощутила движение тела в грязи... «Тянут наверх?...» Эйфория надежды ударила в голову, и она отчаянно, из последних сил заработала ногами, пытаясь вытолкнуться наружу.
Внезапно ум, темнеющий от духоты, осознал свет в глазах. Сам собой раскрылся рот — и в него вошел воздух, который она с хрипом вдохнула, давясь комками грязи...
***
... Вдруг Корндайк ощутил, как винчестер дернулся. «Клюет» — пронеслась глупая мысль; в сердце кольнуло, и Корндайк изо всех сил уперся свободной рукой в трап.
Доски трещали, и Корндайк отчаянно бранился, подтягивая винчестер все выше. Груз под грязью двигался к трапу, но никак не выныривал на поверхность. «Вот вытащу сейчас — а там чертяка, или чудо подземное... гы-гы-гы», думал Корндайк и нервно смеялся, глуша лишние мысли. Еще, и еще, и еще немного...
Наконец чернильная муть вспучилась, и в ней показался липкий бесформенный бугор.
«Кактус в жопу,... !» — ругнулся Корндайк, не сразу поняв, что это голова. «Неужто и впрямь чертяка?» — думал он, таща что есть силы бугор к трапу; а тот с чмоканьем вынырнул из жижи — и вдруг в нем прорезался рот, с хрипом хватающий воздух.
— Живая! — крикнул Корндайк. — Йехххооууу!... Давай, давай, девай, детка, держись! — радостно орал он, подтягивая ее к трапу, — Давай-давай-давай, работай ножками, ножками работай, дрын тебе в жопу! Давай-давай-давай, — хрипел он, подтягивая к себе винчестер, как канат, пока не ухватился за черные липкие лапы, сразу сжавшие его до боли. — Ээээ, ты что!... Давай-давай, я тебя держу, давай, цепляйся давай, цепляйся, детка... — бормотал он, пытаясь удержать руки, выскальзывавшие из его ...
Читать дальше →Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →