По следам Аполлинера 29. Неудавшаяся месть

к нему спиной и не только не отвечаете на его ласки, а обнимаете своего суженого и не без злорадства спрашиваете его: «Ты чем-то расстроен?» И, мало того, пытаетесь приласкать его, как умеете, дать ему утешение, в то время как тот самый третий пытается утешить вас. Конечно, без вашего на то согласия, у него ничего не получится. Но сами-то вы...

 — Да хватит тебе ерунду говорить. Ишь до чего додумался!... Обнимать этого изменщика! Да ещё утешать его! Помолчал бы!

А через несколько мгновений кричит:

 — Ой, дай-ка мне руку! Здесь, кажется, глубоко...

Я подаю ей руку и оглядываюсь: одна её рука хватает мою, а другая продолжает держать подол платья, но так высоко, что видны не только полные круглые коленки, но и часть бёдер.

 — Отвернись! Ишь уставился! Когда же этому конец будет?

 — Чему? Если дороге, то она кончается, ещё немного и будем выходить на берег. А если моим взорам на ваши прелести, то...

 — Ладно, ладно, помолчи! Где тут можно присесть, чтобы привести себя в порядок?

 — Тут где-то рядом с лестницей есть скамейка.

 — Так веди меня туда.

Оказавшись на облюбованной девицами террасе и усадив госпожу Жукову, я интересуюсь:

 — Не правда ли, хорошее местечко?

 — Да, прелестное.

 — И укромное. отсюда наши девушки любят подсматривать за мной, когда я прихожу в купальню.

 — Ну да? И откуда тебе это известно?

 — Обнаружил однажды.

 — Вот как? И, наверно, пристыдил?

 — Зачем же? Наоборот, уговорил доставить и мне такое же удовольствие.

 — То есть, заставил купаться перед твоими взорами?

 — Не заставил, а уговорил, причём войти в воду не в купальниках, а обнажёнными. Вот было зрелище, я вам скажу!

 — А что если я тебе сейчас предложу спуститься вниз и искупаться, пока я буду тут приводить себя в порядок? Ты окажешь мне такую любезность?

 — Я бы охотнее остался здесь, чтобы помочь вам. Но что делать? Ваши желания — закон для меня.

Сбежав вниз и раздевшись до гола, — не без умысла, авось она всё же решит проявить любопытство, — я кидаюсь в воду, переплываю туда и обратно купальню, выхожу на берег и начинаю делать гимнастические упражнения, после чего, достаточно высохнув, облачаюсь в одёжки и поднимаюсь к госпоже Жуковой. К удивлению моему она продолжает сидеть с голыми коленками, на которые, увидев меня, спешит натянуть подол своей юбки. И говорит с некоторым смущением:

 — Ой, не думала я, что ты так быстро вернёшься. Ноги-то обсохли, а вот чулки надеть не успела.

 — Мне опять удалиться?

 — Даже не знаю... А, будь что будет... Ведь тебе не в первые смотреть на женские ножки. Сам признался.

 — Да, и не только издали, отсюда, но и здесь, помогая одеваться и раздеваться. И, признаюсь. делал это с превеликим удовольствием.

 — Что ж, если тебе это доставит удовольствие, я. пожалуй, позволю тебе помочь мне надеть мои чулки. Вот они.

Я беру один из них, становлюсь на колени и принимаюсь натягивать его сначала на протянутую мне ступню, потом голень и коленку.

 — Бери второй, а этот я пристегну сама, — говорит она, протягивая мне другой чулок.

С этим я не тороплюсь, так как мой взор устремлён за манипуляциями её пальцев, натягивающих верхний край первого чулка выше колена и прикрепляющего его к одной, а потом другой защипке на конце свисающей резинки.

 — Ты что уставился? — смеясь произносит она. — Разве не видел? А говорил, что помогал своим девочкам одеваться. Или они были без чулок? Ну да, наверное, ведь купаться же ходили.

 — А можно мне попробовать самому прикрепить другой чулок?

 — Что ж, попробуй... Только сперва хорошенько натяни его...

Я спешу выполнить это требование и просовываю дрожащие руки ей под подол в поисках резинок, нащупываю их, тяну вниз, пытаюсь надвигаю железную защипку на край чулка и пытаюсь закрепить её на нём. но у меня это не получается.

 — Что не выходит? — не без издевки спрашивает она. — Давай уж я сама.

И, задёрнув подол так, что обнажилась штанина панталон, ловким движением пальцев в одну секунду делает то, на что мне не хватило и минуты. Затем она надевает туфли, встаёт и приглашает меня:

 — Пойдём, что ли? Наверно, скоро будет ужин. Один только вопрос. Мы как возвращаемся: вместе или порознь?

 — Мне всё равно. А вам как будет угодно. Если вместе, может быть, ваш супруг проявит интерес: где были и что делали. А что касается меня, то меня этим вопросом будут пытать все. С одной стороны, это лестно, а с другой стороны, может повредить при попытке ночью нанести вам визит.

 — О каком визите идёт речь?

 — О котором я вам уже говорил.

 — Опять ты за то же! Прекрати! Тебе на рот замок впору повесить! Лучше скажи, что нас всех ожидает вечером.

 — Мужчины вернуться к своей игре в карты, а дамы — не знаю, чем займутся, кто собой, кто детьми...

 — Ну и, наверное, тобою? Не так ли?

 — Да, я тут долго отсутствовал в виду болезни и соскучился по всем, также как и они по мне.

 — Особенно девочки...

 — Можно сказать и так. Но они находятся под таким присмотром своих мамаш, что с ними теперь общаться можно только на публике.

 — Вот значит как... И потому решил в моём лице найти некую отдушину?

 — Отдушиной тут готова стать любая, лишь бы я не трогал её дочку.

 — Так-таки и любая?!

 — Не верите? Так присмотритесь к ним вечером. Последите не только за своим мужем, и моей маман... Кстати, если что, только дайте мне знак, и я, надеюсь, снова разрушу их мечты приятно уединиться. Может быть, всё-таки чем-нибудь отблагодарите...