Пленники всемирной паутины (виртуальная драма в 5-ти актах)
Страница: 4 из 4
из-за тряпки. Бери глубже.
— Что, опять с волосами что-то?!!!
— Теплей, теплей, дружок...
— Дашк, я тебя убью. Что ты натворила?
— Да так, ничего особенного... Побрилась налысо.
Юрка почувствовал, как в его глазах темнеет.
— Зачееееееееем???
— А так просто. Захотелось. Знаешь, как жутко было? Как перед первой оргией. Ведь это, считай, почти что навсегда.
— Дааааш...
— И с красотой прощаться трудно. Ведь лысина — уродство, как не крути. Но в этом-то и вся фишка... Да ты понимаешь меня, не прикидывайся.
Юрка понимал. Он представлял себе красавицу Дашку, выбритую, как зэковец, похожую на нелепое розовое яйцо — и его член лопался от странного, томительного желания, горького, как миндаль.
— Понимаю... Чертова девка. Покажи фотки!
И Дашка слала ему фотки, где светила свежей лысиной, и Юрка выл, глядя на сексуально-уродливый череп и брызгая спермой в монитор...
У них с Дашкой был негласный договор, который никогда не обсуждался и не нарушался: Юрка никогда не видел ее голых фото. Они были обнажены друг для друга до самых печенок — но только в воображении.
Акт 5
Однажды Юрка стал замечать, что Дашка отвечает ему путано и странновато. Незадолго до того он успел рассказать ей правдоподобную историю о том, как соблазнил красотку Нюшу и брутально выебал ее в зад, а после того выкинул ее одежду в мусоропровод и выгнал голышом на улицу. Он так смаковал Нюшины красоты, ее глаза, сиськи и локоны до попы, так расписывал, как Нюша перебегала от дерева к дереву, пряча голую пизду от прохожих, а он, Юрка, шел следом, наслаждаясь ее стыдом, — что Дашка вдруг заявила ему:
— А если б это была я? Ты тоже выгнал бы меня на улицу без всего? Или у тебя на лысых не встает?
Юрка поперхнулся.
— Здрасьте! На тебя что, Ктулху наступил? Ты же моя сестра!..
Дашка вывернула разговор на другую тему. Вскоре она спросила его:
— Ты, старина Че, когда гарантированно будешь за домашним компом?
— Только в субботу... А что?
— Да ничего. Хочу показать тебе одну штуку, которая только на домашнем пойдет. Когда тебя ловить?
— Ну, давай в 13. 00. Плюс-минус...
— Ок. Если что, предварительно спишемся.
У Юрки кололо в сердце, и он ждал не дождался заветного часа. «Что же это будет?», думал он — и решил наконец, что Дашка вздумала установить с ним видеосвязь по скайпу... для чего?
«Неужели она хочет меня наблюдателем?... и я увижу, как ее ебут?» От этой мысли Юрка покрывался зябким потом, все больше уверяясь в ней, — и изнывал от нетерпения, подскакивая ночью от томных кошмаров.
Наконец час пробил, и Юрка сидел у монитора, бледный, как стена. Дашки все не было и не было в сети... вот! Появилась. Сердце екнуло от предвкушения...
— Дашк?
— Привет, брателло! Ты на домашнем компе?
— Да, как и договорено.
— Точно?
— Точно.
— Ну, тогда через пару минут жди сюрприза.
— ???
«Ты чего меня мучаешь?» — хотел спросить Юрка, — и вдруг подпрыгнул от звонка в дверь.
«Бляяяяяядь! Кого еще несет???», заскрежетал он зубами — и не шелохнулся. «Пусть звонят, блядь, хоть до опупения» — выл он про себя, пялясь на пустой монитор. Позвонили второй, третий раз — настырно, остервенело, как злые соседи, если залить им ванную...
— Эй! Че не открываешь, Че? Подох, что ли?
Юрка читал Дашкино послание, не веря своим глазам; затем подбежал к двери, глянул в глазок...
Сглотнул — и судорожно открыл:
— Даааааш???
— Не, ну нормально: стою звоню, как в никуда. Ты что, нанюхался мухоморьев, что ли, братец?
Перед Юркой стояла Дашка — с рюкзаком, с мобилкой в руке и с кудрями до грудей.
— Эгей, Команданте! Увидел нахлебника и обалдел от горя? Я ведь тебя обжирать приехала... Ну, не рад, что ли, обормот? — и Дашка вдруг очутилась у Юрки на шее, стиснув его до зеленых чертей в глазах. Она бодала его носиком, щекотала кудрями и слюнявила ему лицо, обчмокав его крепко, влажно и совсем не по-сестрински...
— Даш... Ты что, в гости? Ко мне?
— Блестящая догадка! Гениальная мысль, достойная самого Архимеда! — стебалась Дашка, глядя на Юрку влажными глазами.
— А... это у тебя парик, да?
— Сам ты парик. Нифига я не брилась. Я тебя надула, ясно?
— Надула? Ах ты... Стоп, а фотки?
— А что фотки. Десять минут фотожабы, и ты хоть негр...
— Ну, Дашк... Ну, зубастая...
— А что, не рад, что ли? Это вроде твоя любимая прическа, или я что-то путаю? Отращивала все это время, как Мичурин... Ты, кстати, так и не поведал мне свои впечатления. Я внимательно слушаю.
— Эээ... мэээ...
Кудрявая, румяная, взволнованная Дашка была так убийственно хороша, что у Юрки снова затеснило в груди, и он едва связал два слова:
— Даш... Я это... просто в шоке...
— Я вижу. Сейчас будем лечить твой шок. А ну-ка иди сюда... — Дашка поманила его пальцем, и Юрка подошел, холодея от подвоха.
— ... Хотя нет. Погоди-ка. Пусти сюда... и выйди. На минутку. Даме надо переодеться. Давай-давай!
Дашка вытолкала оторопевшего Юрку из комнаты и закрыла дверь. Юрка стоял под ней и слушал шуршание одежды, не зная, о чем думать. Дашка была «на взводе» — бравировала, как Настасья Филипповна*, и Юрка хорошо знал, как легко такие бравады переходили в истерику и рев.
________________________________
*Персонаж романа Достоевского «Идиот» — прим. авт.
— Войдите, — раздался голос. Юрка вошел — и остолбенел.
Молочно-розовая Дашка стояла в центре комнаты и буравила Юрку влажными глазами-угольками. Она была совершенно голой.
— Ты... ты чего? Мы же брат и сестра... — бормотал похолодевший Юрка.
— Двоюродным можно... Они даже женятся... — шептала в ответ Дашка. — В загсе, — пояснила она, чтобы не оставалось сомнений, и жалобно протянула: — Ю-ю-юр...
Юрка подошел к ней, пялясь на ее тело, о котором столько мечтал — на розовые соски рожками, на живот и бедра, выгнутые кувшином, на пушистый передок...
— Говорила, что бреешься. Тоже наврала? — спросил он, будто это было важно.
— Нет... Тогда брилась... А потом ты сказал, что тебе нравится так, и я перестала...
Юрка смотрел на нее во все глаза, она — на него. Потом вдруг кто-то ткнул в кнопку-перемычку, меняющую режимы — и Дашка кинулась Юрке на шею:
— Юрик, Юрик... Неужели ты до сих пор ничего не понял?
Юрка действительно ничего не понимал. Но голая Дашка на шее прожигала ему всю душу... и его вдруг расперло дикое возбуждение. Оно было терпко-кислым и кипучим, как сидр; оно зрело в нем все это время — и вдруг вырвалось на волю, оглушив мозг.
Не соображая, что делает, Юрка ухватил Дашку и швырнул на кровать, как мешок картошки. Вытаращив глаза, она смотрела на него, — а тот растопырил ей ноги и, глядя во все глаза на ее мохнатую срамоту, розовато-лиловую в сердцевине, стянул с себя штаны с трусами. Сбросил майку, хотел было уже пристроиться и трахать... но вместо этого вдруг нагнулся — и прижался щекой к липкой Дашкиной раковине, как к любимой игрушке.
Он терся об нее носом и щекой, улыбаясь, как счастливый мальчишка, и целовал влажные, сладко пахнущие лепестки, и подлизывал их языком, наслаждаясь, как цяцей, этим чудом, которое столько снилось ему... Дашка закатывала глаза, улыбаясь еще шире, и всхлипывала от счастья.
— Дася... Дашенька... — бормотал Юрка, не соображая, что говорит.
— Иди сюда! — всхлипнула Дашка, и Юрка пополз к ней — к ее лицу и губам. Забравшись, он ткнулся носом ей в щеку, и они засмеялись, глядя друг на друга. Юрка вопросительно чмокнул ее в губы; Дашка улыбнулась, и Юрка чмокнул еще, впитывая вкус ее губ; нежные руки обвили его шею, не пуская обратно, и соленый язычок проник в створки его рта...
Секунда — и они упоенно целовались, всасываясь друг в друга до подбородка.
Поцелуй нарастал, как катящаяся лавина: губы и языки двигались, сосали и лизали быстрей, жарче, веселей, выплескивая застоявшуюся страсть, — и вот уже поцелуй перерос в сплетение ласкающей плоти, которое — сплошной крик и жадное, задыхающееся блаженство.
Юрка слепился с Дашкой, размазываясь голой кожей по ее телу. Сам собой его член нашел вход, сам собой вплыл туда, стягиваясь с Дашкой в тугой ком; в голове у Юрки не было никаких мыслей, кроме «аааааааааааа!!!» — и еще: «у нее же там все разъебано должно быть... почему же тесно?» Узкая плотность обволакивала член так сладко, что хотелось рычать, и Юрка рычал, вталкиваясь в плотный ход до упора. Дашка выла, кусая Юрке губы.
«Ого! Зверюга!» — думал Юрка, заглотив Дашке пол-лица. — Ааааа! Ааа! — выл он, перекрывая ее и пихая бедрами, как тараном. Хотелось одного — быстрей, быстрей, жарче, сильней; трах перешел постепенно в буйные прыжки на кровати, и каждый прыжок сопровождался криком, изрыгаемым одновременно двумя глотками. Когда стало невыносимо — Юрка вытаращил глаза, уперев взгляд в Дашку, — и хрипло вытолкнул из себя вопль рвущейся лавины: — Ххххгааааааэээээыыы! Ы! Ы! Ы! Ы! Ы! — и ревел, впрыскивая в Дашку огненные разряды. Дашка ревела вместе с ним...
Это была истерика блаженства, в которой горело напряжение безумной переписки, истощившей обоих.
Эпилог
— ... Что это? Дашк, что это было? — хрипло вопрошал он ее, когда все закончилось.
— Ничего. Ты меня трахнул, — отвечала Дашка, улыбаясь сквозь слезы.
— Но... Дашк... Дашенька... Боже мой!
— Мне было так хорошо, — бормотала она, обняв его. — Сразу видно опытного Казанову.
— Да нифига я не опытный Казанова! Даш, я тоже врал тебе. Ты у меня вторая.
— Что?
— Ну да. Даш...
— ... Но ничего. Я все равно переплюнула тебя. Ты у меня вообще первый. САМЫЙ первый.
— ???
Дашка тихо смеялась, глядя на Юрку сквозь слезы.
— ... Постой... Я не понима...
— А что тут понимать? — спросила Дашка особенным, звонко-нежным голоском и привлекла Юрку к себе.
Тот сопел, уткнувшись в ее кудри, и растворялся в сладком безмыслии, в непонимании, в пустоте, которую нельзя и не нужно было понять, потому что было очень хорошо.
— А я же... Тебе же, наверно, больно было, да?
— Было. Но мне понравилось, — рассмеялась Дашка, и Юрка охнул от серебристой дрожи этого смеха. — А здорово мы друг другpу лапши навешали, да? Боже мой, Юрка... Юрка! Я ведь любила тебя еще тогда, в детстве, когда мы были здесь — ты не заметил? Не заметил? — укоряла она его сквозь слезы, искренне веря, что так и было.
Юрка покаянно и блаженно сопел в ее кудрях.
Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →