Сон жены рыбака

пытаясь вынуть ее из себя. Всхлипывая от боли и вожделения, она билась, насаженная на его пальцы, как рыбка на крючок, а Рафу молча мял ей влагалище, пока не растянул его по всей длине. По ножкам Аямэ и по руке Рафу стекала, капая на пол, густая кровь.

Тогда он уложил Аямэ, и ее лоно впервые приняло жадного, голодного гостя. Аямэ кричала и плакала, но не от боли, а от избытка впечатлений, от желания и от того, что чужое тело впервые проникло в ее сердцевину. Оно придавило ее, приросло к ней, дышало ее легкими, пульсировало ее сердцем, и Аямэ не понимала, как такое могло быть...

Рафу довел ее до судорог похоти, заставив биться головой об пол, и только потом влил в нее свое семя. После этого он с ног до головы обмазал Аямэ ее кровью, начертал иероглифы у нее на лбу, на спине и на животе, и повел к морю, где тщательно вымыл ее в золотом закатном прибое.

К заходу солнца Аямэ крепко спала на мягком футоне, вытертая насухо, одетая в теплую шерстяную одежду, пригревшаяся, изнуренная первым в жизни соитием, а Рафу сидел рядом и любовался ее лицом.

***

Так началась новая жизнь Аямэ. Очень скоро она поняла, что ее муж Рафу — добрый и совсем не страшный, несмотря на бесстрастный вид. Он так увлекательно рассказывал о море, так заботливо кутал ее от ветра, так сладостно ласкал ей лоно и соски, что Аямэ быстро полюбила его и на четвертый день обнимала, как отца и старших братьев.

Конечно, она тосковала по дому. Но Рафу обещал возить ее к родителям на сюбуннохи, мидоринохи и другие праздники; кроме того, новые впечатления так переполнили Аямэ, что почти вытеснили из ее памяти жизнь в деревне.

Главными из них были плотские утехи и море.

Море поразило ее сильней, чем что бы-то ни было в жизни. Она была готова часами бродить по кромке прибоя, слушать чаек и всматриваться в даль, не имеющую второго конца, чтобы понять, как это может быть.

Рафу научил ее плавать, но не велел заплывать дальше, чем будут видны одичавшие эдисугусури (пионы), цветущие за хижиной, и Аямэ слушалась его, как слушалась отца и мать.

Он часто сопровождал ее в прогулках и заплывах, рассказывая о чудесах моря, и в силуэтах волн ей мерещились осьминоги, кальмары, акулы и другие морские чудища. Аямэ видела их мертвыми, когда Рафу приплывал с уловом. Особенно ее пугали осьминоги, похожие на гигантских пауков. Она никогда не видела других рыболовов, и поэтому никогда не задумывалась о том, почему от Рафу не пахнет рыбой.

Иногда она видела на лодке силуэт мальчика. Рафу говорил, что это его помощник, но наотрез отказывался знакомить его с Аямэ. Она много раз просила его взять с собой в море, но и тут он был непреклонен, и в конце концов запретил ей даже говорить об этом. Она любила Рафу, не хотела огорчать его, и потому больше не повторяла своей просьбы.

Распорядок жизни Рафу был странным. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Он мог уйти в море в любое время суток, без какой-либо закономерности, но никогда не отсутствовал дольше дня или ночи, и никогда не оставлял Аямэ засыпать в одиночестве. Иногда, когда Аямэ почему-либо просыпалась ночью, она слышала рядом дыхание Рафу, спящего на соседнем футоне, а иногда нет, и тогда знала, что встретит его утром на лодке, груженой рыбой. Ее всегда было ровно столько, сколько им было нужно для еды.

Кроме Рафу, Аямэ никого не видела. Ближайшая деревня была в двух ри* от них. Иногда по берегу проезжали крытые повозки. Все они почему-то сворачивали задолго до хижины Рафу и объезжали ее по неудобной ухабистой дороге, заросшей настолько, что идти по ней было так же трудно, как по траве.

_____________________

*Около 8 км. — прим. авт.

Лишь однажды Аямэ повстречала на берегу прохожего. Это был старик, который, как ей показалось, появился прямо из песка. Впрочем, его одежда была чистой, и Аямэ подумала: «он такой желтый, что издали сливается с берегом».

— Кто ты? — спросил старик, когда поравнялся с ней.

— Аямэ, жена Рафу-сама, — поклонилась ему Аямэ, морщась от ветра, коловшего глаза песком.

— Жена Рафу? Ха-ха-ха! — расхохотался старик. — А где же твой муж?

— Он в море, сэнсэй.

— Почему же ты не отправилась с ним?

— Он не позволяет, сэнсэй.

— Ха-ха-ха! Неужели ты не хочешь увидеть, что он там делает?

— Я и так знаю, сэнсэй. Рыбу ловит.

— А чем он ее ловит, а? Чем?

Аямэ молчала. Она вспомнила, что никогда не видела у Рафу никаких сетей.

— Не знаю, — сказала наконец она. — Просто ловит и все.

— Ха! А может быть, ты хочешь посмотреть, как он это делает?

— Но как? Он запретил мне...

— Но никто не запрещал тебе плавать, верно?

— Да, но он слишком далеко в море. Мне не доплыть.

— Далеко, говоришь? Посмотри! — Аямэ обернулась и вздрогнула, увидев лодку Рафу совсем близко.

Парус был спущен: видимо, Рафу ловил рыбу.

— Но он не позволяет мне заплывать дальше, чем видны красные эдисугусури...

— Его лодка ближе. Можешь смело плыть.

— Нет, она дальше.

— Ближе!

— Дальше!

— Ближе! Плыви и проверь!

— Но...

— Если она будет дальше — никто не мешает тебе повернуть обратно.

«А ведь верно», подумала Аямэ. Она была взволнована. Почему-то ей очень захотелось посмотреть, что делает Рафу в море, хоть она понятия не имела, что она может там увидеть. Ей так не терпелось, что она, позабыв про стыд, сбросила одежду прямо при старике и побежала в волны.

Какая-то чайка с криками носилась над ней, задевая крыльями, но Аямэ не обращала на нее внимания. Каждые три вдоха она оглядывалась назад. Старик куда-то исчез, но она не замечала этого, глядя на красные эдисугусури. Цветы полыхали ярко, как языки пламени, и Аямэ, успокоенная, плыла дальше.

Скоро она стала уставать. Лодка Рафу была все так же далеко, но эдисугусури светились ярко, как настоящий огонь, и Аямэ плыла дальше. «Почему я так слаба?», думала она.

В какой-то момент Аямэ почувствовала, что у нее совсем нет сил. Волны захлестывали ее с головой, и она едва успевала дышать. «Но ведь я проплыла совсем немного», думала она, «эдисугусури видны, как на ладони...»

Вдруг Аямэ поняла, что их хижина стала совсем маленькой, с муравья, а эдисугусури, алевшие жирными точками, должны были быть чуть ли не втрое больше ее.

«Как так может быть?», думала Аямэ, из последних сил борясь с волнами. Лодка Рафу была все так же далеко...

— Рафуууууу! — позвала Аямэ, выплеснув все силы в крик.

На борьбу не осталось ни крупицы, и тяжелые волны сомкнулись у нее над головой, всосав Аямэ в голубую тьму...

***

— Что с тобой делал отец, когда ты не слушалась его?

— Он наказывал меня.

— Как он наказывал тебя?

— Он бил меня бамбуковой палкой по ягодицам.

Аямэ сидела на своем футоне, пунцовая, как обманувшие ее эдисугусури. Она очнулась только здесь, в хижине, и не знала, как Рафу спас ее.

Рафу, сидевший напротив, был суров, как статуя.

— Я тоже накажу тебя. Но не так.

Она не спрашивала, как. Она была готова на любое наказание — лишь бы Рафу простил ее.

— Встань и разденься.

Рафу привязал нагую Аямэ к сëдзи*, распяв ей ноги, и стал возбуждать ее.

Он целовал ей соски, ласкал тело и массировал липкое лоно, но так, что самая чувствительная точка, нывшая от сладострастия, оставалась нетронутой.

Вначале Аямэ блаженствовала, закрыв глаза, потом стонала и хрипела, потом плакала, насаживаясь ...  Читать дальше →