Херманн Лонге

моему взору. Никто никогда не посягал на него. Я легонько ткнулся в него головкой. От вида столь вопиющей несоразмерности я сразу протрезвел. Я уже готов был отказаться от своих намерений, но тут меня захлестнула волна невероятного сладострастия. Девушка дрожала у меня в руках, умирая от желания. Это маленькое отверстие было самым сладким местом её сладкого тела. От легкого прикосновения к нему она теряла голову и таяла как воск. Когда похоть не могла пересилить боль от грубого вторжения в натертую натруженную вагину, я гладил узкую ложбинку между полушариями, и её лоно тотчас же, как по волшебству, орошалось живительной влагой. Я никогда не баловал её, приберегая эти ласки для более серьезных занятий.

Сейчас она совсем осела на коленях, её анус с легким щелчком доверчиво раскрылся мне навстречу. Меня бросило в жар. Что же делать? Если я войду сейчас, то, наверняка, порву её. Но если предварительно немного подготовить... Я уложил красавицу на бочок, подогнув коленки к животику, и достал мягкий латексный фаллоимитатор, достаточно длинный, но не такой толстый, как оригинал. Тщательно смазав орудие, я медленно стал его вводить.

— Больно? — все время спрашивал я.

— Больно! Да! Да! — сладострастно стонала маленькая содомитка.

Когда мой резиновый коллега вошел до основания, я немедленно занял место спереди и от души порезвился. Я задрал её коленки почти до плеч, прижал их, не давая опустить, и смачно еб открытую, абсолютно доступную пизду. Lena была возбуждена до предела, и как я ни пытался оттянуть её оргазм, он наступил довольно быстро. Она стала вскрикивать в такт вагинальным сокращениям, перешедшим в горячую пульсацию.

Я был по-настоящему зол. Искончавшаяся девушка обмякла на стоящем как кол члене. Продолжать ебать это мясо представлялось, учитывая алкогольный эффект, довольно бесперспективным занятием. Я резко выдернул; все более зверея, окинул долгим взглядом дышащее негой тело. Сучка одарила меня благодарной улыбкой, затем, поморщившись, потянулась вытащить дидло, и так уже до половины вылезший во время ебли... И немедленно получила по руке.

— Не сметь, тварь, без приказа! Иди, принеси ремень!

— Что?

По губам сучку, по ебанным губам!

— Делай, что велят!

Она уставилась на меня. Обида в её глазах сменялась жгучим интересом. Я неукоснительно выдерживал роль:

— Раз.

Она вздрогнула, но посмотрела на меня с вызовом.

— Два.

Я демонстративно сжал кулак. Она интуитивно поняла, что сейчас я ударю её по-настоящему, и — о чудо! — не страх исказил её прекрасное лицо — его озарил восторг! Она склонила голову с опущенными трепещущими ресницами. Она с трудом поднялась на неверные ноги и пошатываясь, стыдливо придерживая вылезающий дилдо, пошла за ремнем.

— Ложись на пол. Руки к батарее. — Я привязал их ретрочулком, толстым, крепким; вдавил обратно резиновый хуй, а сам сел на ноги. Пороть в такой позиции не слишком удобно, зато какой вид!

Первые десять ударов она приняла легко. Я бил, играючи, по разным местам, заново осваивая увлекательнейшую геометрию её тела: снизу, с оттяжкой — по спине, по ляжке... Но когда пошли по второму, а затем по третьему кругу, она стала вскрикивать и дергаться, вырываться и просить пощады:

— Пожалуйста! Прекрати! Прошу тебя! Не надо! Я сделаю все, что ты хочешь!

— Я в этом не сомневаюсь. Ты все поняла?

— Ай! Нет! Что?

— Не кончай вперед! Не кончай! Не кончай!

Последние яростные удары полностью деморализовали противника. Я выдержал эффектную паузу.

— Ну что? Будем ебаться? Или еще ремешка хочешь? Я не слышу ответа!

— Я хочу ебаться. Пожалуйста, не бей меня больше!

Она была шелковой. Я тут же поставил её на колени. Привязанные руки лишь добавляли пикантности. Медленно вытащил дидло — свое отработал. Прохладный гель по всей длине и туда, в растянутое горячее отверстие. Сначала просто водил головкой, потом медленно-медленно, по миллиметру стал входить. Проверил рукою клитор. Она текла. Скоро будет больно. Очень больно. Кричи! Потом станет легче, но торопиться нельзя. Когда наконец вошел по самые яйца, заставил себя остановиться. Пусть привыкнет. Теребил мокрую киску, пока она сама не начала двигаться. Осторожно, детка. Не вертись. Я сам. Вот так, долго и до конца — тяжелый размеренный анал.

Я продолжал эту пытку до тех пор, пока Lena не начала извиваться в сильнейшем возбуждении. Уже три пальца помещались в истекающее влагалище, но этого было явно недостаточно. Я полностью извлек свое орудие из заднего прохода, поднялся, ногой перевернул девушку на спину. Скрестились связанные руки, томно раскинулись ноги.

— Ты хочешь в пизду? Говори! — Я легонько пнул её по этому месту.

— Ах, да, хочу!

— Тогда вылижи хорошенько!

Похоть пересилила отвращение, и вот она уже облизывает, закрыв глаза, по всей длине, целуя взасос, щекоча язычком...

— Яйца не забудь!

Пронзив, наконец, её спереди, я полностью отпустил себя и бешено погнал по финишной прямой. Вперед! К звездам!

Стоит ли говорить о том, что платье русской горничной Lena больше не снимала! Я прикупил ей еще дюжину и значительно расширил свой секс-арсенал. Не стану утомлять вас подробным описанием наших интимных вечеров, скажу только, положа руку на сердце: мы были счастливы. Но потом где-то появилась маленькая трещинка. Я стал замечать, что Lena кончает с трудом (впрочем, это и не удивительно, учитывая интенсивность нашей половой жизни), но играть она стала с видом домашней кошки, которая силится вообразить, что под ковром скрывается мышь.

А внешне все было как обычно. Каждый вечер меня встречала молчаливая горничная. Каждое утро провожала послушная жена. А что она делала днем, того я не ведал. Темные подозрения зашевелились в моей душе. Самое худшее, что я не знал, в чем её подозревать, поэтому подозревал в самом худшем. Продираясь сквозь безумную русскую грамматику, я стал читать её переписку. К счастью, действующих контактов было не много: родители, лучшая подруга Mashа. Ничего интересного. Обо мне так осторожно, общими фразами: много работает... нет, не пьет...

Это было как гром с ясного неба. Вместо горничной меня приветствовал анархический краут-рок. Я прошел в комнаты, и моему изумленному взору предстала Lena — боже, в каком она была виде! Рваные джинсы, рваная майка, всклокоченные волосы! Картину дополняла бутылка доппелькорна, который она хлестала прямо из горла. Ранние Крафтверк рвали динамики.

— Ты! — закричала она, тыча в меня пальцем. — Явился, угнетатель хренов! Пришел, блядь, сука! Так знай: я от тебя ухожу! Завта же! Еду домой! Оставайся в своей Германии сраной! Заебал! Заебал! Заебал!

Ого, вот как мы заговорили! Быстро, однако, эмансипировались в свободной стране. А кто ко мне в миниюбочке прибежал, на каблуках?

Тем временем монолог продолжался: агрессия сменилась истерическими рыданиями:

— Я, дура, думала: за человека иду! А оказалось — гандон юзаный! Дальше своего хуя не видит! Жует меня как жевачку! И как только самому не надоело! Кретин! Купи себе лучше куклу с подогревом!

Несколько неверных шагов в моем направлении. Тяжелый, полный ненависти взгляд. Она была страшна.

— Ты меня только для этого вызвал? Отвечай! Чтоб измываться надо мной, да? Только для этого?! — Несколько секунд она стояла передо мной, покачиваясь, словно в раздумье, и вдруг в бешенстве завопила:

— Хуй тебе! Получай, фашист, гранату!

Бутылка просвистела возле моего уха и смачно разбилась о стену. Я бросился на отважную гранатометчицу. Она истерично билась в моих объятьях, вырывалась, кусалась. Ненависть, смешанная с отвращением, искажала её лицо: «Не прикасайся ко мне, урод! Убери свои грязные лапы!» Я с трудом повалил её на кровать и держал в надежде, что пьяные силы быстро иссякнут. Так и произошло. Вскоре она успокоилась, и, тупо бормоча своё «ненавижу», стала отрубаться. Через четверть часа она уже спала как убитая....  Читать дальше →