Акулья история

его неотъемлемая часть, как судорога охватывает гибкое девичье тело при каждом таком движении, заставляя его изгибаться в разные стороны, то стремясь уйти от незваного повелителя, то стремясь удержать его в себе; он слышал, как сквозь частое дыхание девушки начинают прорываться стоны, непохожие на те, которые она издавала во время занятий любовью с мужчинами. Эти стоны были более глубокими, исходившими, казалось, не из груди, а из самого потаённой человеческой сути. С каждым движением с девушки, словно шелуха под кухонным ножом, слетал тот самый пресловутый тонкий слой цивилизации и человечности, о сохранении которого так заботились все мыслители и спасители рода человеческого, и обнажалось истинное нутро человека, жаждущего только удовольствий — самых разнообразных, самых невиданных, какие только способен выдумать мозг.

Коллу наскучило трахать девушку в одной позиции, и он решил слегка поиграть: приподнял ноги Элис, согнул их в коленях и прижал их к груди, открыв для всеобщего обозрения маленький нежный анус. Дин принялся снова вводить член в лоно, одновременно смочил слюной два пальца, и не спеша введя их в попочку, также стал ими двигать. Изменение глубины проникновения и анальная стимуляция сделали своё дело: Элис закричала не своим голосом, интенсивней задёргалась и внезапно обмякла, закрыв в изнеможении глаза, потрясённая непривычной силы оргазмом. На теле выступили крупные капли пота. Дин извлёк наружу фаллос: он весь был покрыт девичьими выделениями.

— Ну, видели? — парень показал пенис музыкантам. — Она всё-таки кончила... Кончила, сука! Ей понравилось... А сейчас она его ещё и оближет...

Майкл попытался было придержать Дина за руки, но не успел: Колл быстро перебрался к голове Элис и пару раз провёл измазанным кончиком плоти по её губам. Почувствовав непривычный вкус, девушка открыла глаза. Увидев, что привело её в сознание, Элис отпрянула, оттолкнула рукой ещё недавно бывший её частью кусок, затем прикрыла рот рукой, стремясь сдержать рвотные позывы, скатилась с дивана и быстро побежала в ванную. Через некоторое время до парней донеслись характерные звуки.

— Ну ты и урод, Дин Колл, — процедил сквозь зубы Болдри. — Грязный мерзавец, ублюдок и сукин сын извращенец.

Дин широко улыбнулся:

— Джонни, ты чего разошёлся-то? Ведь весело было, ей понравилось... Какая ей разница, чей член в себя пихать? Главное — чтоб всё по кайфу было. Они вон и бутылками себя трахают, когда разойдутся, и ничего. А тут-то — всего лишь...

Он не договорил: его речь оборвал сильный чёткий удар, пришедшийся как раз в левую челюсть. Дина отбросило на спинку дивана, он вскрикнул и схватился за лицо, но тут же вскочил с намерением наброситься на барабанщика.

— Э-э! — Стэнли встал между ними. — Всё, хватит. Уже всё сделали...

Дин и Джон испепеляюще смотрели друг на друга. Колл подвигал челюстью, провёл языком по зубам, краем сознания отметив про себя, что вроде как один зуб шатается. Однако сейчас было не до того. Обойдя Майкла, он вплотную подошёл к Болдри и тяжело заговорил:

— Ты чего? С ума спятил? Ты за кого заступился-то? За эту блядь хиппующую? За то, что она тебе глазки построила? Дурак ты, Джон Болдри! Ты не понял, что им всем одно нужно, да? Ты не понял, что они все — все, ради кого ты свои мозоли на барабанах сдираешь, — что все они шлюхи? Ты не понял, что их надо драть везде, где только видишь, чем видишь и как хочешь? Они только это в жизни хотят и понимают, понимаешь ты это — обдолбаться и отдаться! Они на другое просто не способны — все эти детишки цветов! Она к тебе не ради тебя пришла, а ради себя! Вот она и получила то, что хотела! А ты ещё, щенок, лапки сложил перед ней, расклеился от одной смазливой мордашки! Да плевать она на тебя и на твоего «Белого Кита» хотела, если бы ты её не отымел как следует!

— Тебе мало? — хрипло проговорил Джон. — Я ведь и добавлю...

В это время в дверь постучали. Все трое вздрогнули и обернулись на стук. Дин, в мгновенье ока побледнев, одним решительным жестом толкнул Майкла в сторону ванной, надеясь, что его поймут без объяснений, затем, глубоко вздохнув, пошёл к двери, пытаясь на ходу собраться с мыслями. Он открыл дверь и облегчённо вздохнул. На пороге стоял заспанный вокалист»Flyin«Loosers«.

— Вы чего расшумелись-то? — недовольно пробурчал тот. — Проблемы какие? Кто тут вопил?

К облегчению Дина, он не заметил наливающегося у Роуди синяка, поэтому Колл быстренько загородил собой комнату, на случай, если всё-таки Элис выйдет из ванной, и тихо зашептал:

— Бобби, тебе приснилось. Никто не кричал. Мы просто телевизор смотрели...

— Чего? — тот в удивлении воззрился на Колла. — Телевизор? И он у вас орал так, что через стенку слышно было?

— Ну да, да, да, — торопливо заговорил Дин, оттесняя Бобби в глубь коридора. — Джон перепил, сам ведь знаешь, ему всё громкое подавай...

— А-а, — протянул вокалист, повернувшись уже было к своему номеру. Дин намеревался вернуться уже к себе, как вдруг услышал сзади негромкий окрик администратора:

— Мистер Колл...

Колл вновь обернулся и замер. Его мгновенно прошиб холодный пот. По коридору к нему приближались трое: администратор и двое полицейских. Бобби, только что намеревавшийся вернуться к себе, с интересом уставился на происходящее.

Дин мысленно выругался. Первым его порывом было закрыть дверь номера, но, рассудив, что этим он только навредит, решил оставить как есть. Единственное, что он себе позволил — заглянуть в номер. Майкла в комнате не было, полуодетый Джон стоял посредине, глядя на Дина.

Полицейские приблизились.

— Вы ко мне? — вежливо спросил парень.

— Да, мистер, — отозвался старший. — Вы — Дин Колл?

— Да.

— Сержант полиции Форестес, — отрекомендовался тот. — Сержант полиции Максвелл.

— Очень приятно, господа. Чем могу помочь?

— Мистер, к нам поступила информация о нарушении общественного порядка и о странных женских криках из вашего номера. У вас всё в порядке?

— Женские крики? — пожал плечами Дин. — Право, сержант, не понимаю, кто в такое время мог в гостинице слышать женские крики. Я находился здесь по работе целый день, никуда не отлучался, и могу вас заверить, что никакая женщина не заходила в эту гостиницу. И вообще она забронирована на несколько дней только для членов двух музыкальных групп, выступавших сегодня на фестивале. Мистер Томсон, — кивнул он на администратора, — может подтвердить мои слова.

— Да, я это знаю, — кивнул Форестес, — но вот как раз мистер Томсон и утверждает, что слышал из вашего номера женские крики. Не так давно, минут двадцать-тридцать назад.

Колл выразительно глянул на непроницаемое лицо администратора и отступил в сторону, пропуская полицейских:

— Сержант, хоть мы и граждане другого государства, и в настоящее время у вас нет соответствующего ордера, но, чтобы показать нашу лояльность властям Соединённых Штатов, я охотно пропущу вас в номер, чтобы вы сами могли убедиться в нелепости этих предположений. Мистер Томсон погорячился: он мог бы сам зайти к нам в номер, чтобы выяснить все недоразумения, и он бы убедился, что то, что ему показалось — это был просто громкий звук телевизора. И он бы понял, что тревожить вас в данной ситуации просто нет смысла. Мы бы охотно выполнили все его пожелания и замечания, если б у него они возникли. — Говоря всё это, Колл в самую последнюю минуту вспомнил об одежде, которая могла до сих пор валяться посреди комнаты, и внутренне похолодел. Но отступать было поздно: оставалось надеяться, что или Джон, или Майкл, если не успели полностью одеться, то сообразили хотя бы закинуть её в дальний угол.

Полицейские переглянулись, затем Форестес, проговорив «Благодарю Вас», стал на пороге и внимательно осмотрел комнату. Дин заглянул через плечо, но одежды не увидел. Взгляд Форестеса внимательно ощупал Болдри, но, убедившись, что это — мужчина, полицейский успокоился и снова повернулся к Дину: