Кастинг для грудастой

столько же, сколько я трахаю обычно. Я положил свой член сверху и сомкнул груди над ним. Счастливо пыхтя, мы принялись месить сиськи в четыре руки, чтобы они обволакивали и гладили наши члены. Потом, переглянувшись, принялись долбить их, как детская игрушка, в которой мужик и медведь по очереди бьют молотками наковальню. Божественные ощущения. Член словно в космосе, наполненном нежностью, и где-то, далеко и близко, почти бессистемно смещаются мягкие массы, гравитационные поля, квитессенция ласки и любви. Я почти не ощущал члена Георгича, ходившего где-то в глубине. Сдавив груди, я принялся водить ими по члену в разные стороны, делая наслаждение ещё более изысканным.

— Скажите лучше, как вы эту сцену для софт-версии снимите, — глухо раздалось из-под Георгича.

— Не отвлекайся!

— Элементарно, Юленька. Жопа Георгича полностью скрывает ваше личико...

— А сиськи у тебя такие большие, что наши хуи даже не выглядывают!

— Мы даже монтировать ничего не будем, просто дадим облёт камерой. Все всё поймут, но никто ничего не увидит.

— А для порно-версии? — ехидно уточнила актриса.

— А для порно-версии мы крупным планом покажем моё очко, испачканное твоей розовой помадой! Слышь, Серёга, семь минут.

— Ну и ладно. Я готов.

— Блядь, я вообще нихуя не готов. Пизду уступишь?

— Валяй. Мне в сиськи больше нравится.

— Грязный титькоёб!

Георгич обежал нас, с размаху вогнал в Юленьку член и затарабанил со скоростью и мощью отбойного молотка. Тело девушки пошло волнами.

— Ох! — Юленька восхищённо растопырила голубые глазки. А мне пришла в голову идея.

— Сиськи сама подержи.

Она схватила груди растопыренными пальцами, да так ловко, что они оказались стоячими, а ореолы с сосками выпятились на меня, набухшие, с венозной сеточкой под тончайшей нежной кожей. Сквозь ложбинку между ними я видел открытый влажный ротик, над сосками блестели ошалевшие от возбуждения синие глаза. Мне даже двигаться не приходилось — Георгич колыхал юлькино тело своими фрикциями — и космос фантастически кружил в себе мой член. Свободными руками я схватил предложенные соски и стал их выкручивать.

— Ох, изверги! — стонала Юленька. — Ох, нехристи! Ой, мамочки! Я же монашка непорочная! Меня нельзя хуем тыкать! Мамочка! Мне же нельзя коча-а-а...

Испустив звериный вопль, она задёргалась подо мной, как норовистая кобылка, тут же загнав моё возбуждение в «красную зону».

— Бля! — заорал Геогрич. — Она сквиртует!

С рычанием я схватил Юленьку за голову, задрал, чтоб видеть искажённый в экстазе рот и бессмысленные от наслаждения глаза, сдавил груди локтями и начал яростно трахать их мокрую мякоть. Из паха в голову стремительно поднималось напряжение, одновременно неся в себе предчувствие разрядки.

Георгич, скотина, подскочил, отобрал у меня юлькину голову и задвинул хуй ей в рот. Юленька издала горлом неприятный, но возбуждающий физиологический звук и вскинула на Георгича глаза с таким выражением!... Там перемешалось всё: и изумление, и боль, и возмущение, и покорность, и нежность, и страсть. Меня накрыло. Но я тоже хотел этого взгляда идеальной жертвы и сильно ударил девушку по щеке. Она влажно покосилась на меня. Застонав, я максимально вдавил хуй ей в сиськи, набухшая багровая головка высунулась с той стороны и выстрелила густой спермой прямо в этот широко раскрытый глаз. Юленька моргнула и одновременно закашлялась, отшатываясь от Георгича. Из её ротика выскользнул эякулирующий хер.

— Куда, блядь?! — заорал Георгич, схватил девушку за волосы, надел её голову обратно и принялся доить член в её рот. Я размашисто дотрахивал сиськи, при каждой фрикции обильно спуская Юльке на лицо и буфера.

Закончив, Георгич вытер залупу о губы девушки, я же выдавил последние капли и стряхнул ей на соски.

Рассмеявшись, мы шлёпнули друг друга по ладоням, соскочили с Юленьки и забегали вокруг неё, сложив пальцы рамочкой раскадровки. С наших концов на пол летели последние капли спермы. Актриса благостно смотрела на нас с дивана, устало развесив сиськи.

— Чего разлеглась?! — весело заорал Георгич. — А ну-ка привстань, пусть титьки на один бок свесятся, — и смотрел через неё сквозь пальцы, словно фотографируя.

Юленька послушно привстала... и понеслось! «Сядь на корточки!» «Колени разведи!» «Сиськи в руки возьми!» «Мне протяни!» «Потряси ими!» «Сосок оближи! Медленно! Пусть сперма между ним и губой повиснет!» «Раком встань! Булки разведи!» «Груди в кучу собери! Лицом в сперму уткнись!» «Теперь поднимай, пусть сперма протянется!» «А теперь на пальчик её собери и пусть от пальца к ресничкам провиснет, как сопля!» «А теперь палец оближи!» «А теперь сиськи подбрасывай направо! Пусть радуются прекрасному будущему!» «Сперму собери и по пизде размажь!» «Да кто так размазывает?! Ногу отклячь, губки раздвинь, и втирай давай! Глубже, прямо внутрь!»

— Серёга, сорок секунд.

— Стоп! Снято!

Юленька радостно засмеялась и захлопала в ладоши. Она побежала к нам, раскрыв руки для объятий и поцелуев, но губы её были измазаны спермой, и мы брезгливо попятились. Она бросила на нас многозначительный взгляд — она вообще была мастерица многозначительных взглядов, наша Юленька, не даром актриса — обида пополам с обожанием и кокетством. Скользнула на колени, подняла наши поникшие члены и подарила по нежному прощальному поцелую.

— Я работать, — сказал Георгич и пошёл за компьютер.

Я протянул Юленьке моток бумажных полотенец. Она стёрла с себя сперму и огляделась в поисках корзины для бумаг. Корзины не было. Я молча улыбался. Фыркнув, она сунула обспусканный бумажный комок себе в клач.

— И пол, пожалуйста, приберите, — я показал на капли спермы и лужицу её сквирта.

Покраснев, Юленька отмотала ещё полотенца и, как была голенькая, стала протирать пол.

— Время, — сказал Георгич.

— О чём это вы всё время говорите? — поинтересовалась девушка.

— Не обращайте внимания, Юленька. Мы же работаем. Всё это время мы вели хронометраж сцены.

— А. А я... прошла отбор?

— Конечно, Юленька! Поздравляю, главная роль — ваша!

Она села на пяточки и, засияв глазами, вновь захлопала в ладоши.

— Я знала, что роль скорее всего придётся через постель получать! Но думала, всё как-то цивильнее будет: цветы, шампанское, гостиничный номер... А вы, ребята, молодцы! — она послала мне кокетливый взгляд. — А когда мы начнём съёмки?

Я сделал удивлённое лицо:

— Начнём? Но мы, собственно, закончили.

И показал на скрытые камеры. Юленька, не понимающе открыла ротик и захлопала на меня глазищами. Только сиськи её всё сразу поняли и грустно поникли.

— Более того, — голосом конферансье запел Георгич, занеся палец над клавишей Enter, — прямо сейчас художественный фильм «Ебливая монашка» выходит в прокат! И-и... Опаньки! Всё! Фильм можно посмотреть на просторах интернета, просто забив название в поисковую строку!

— Ах, вы мрази! Да я вас!... Да я вам!..

С полными слёз глазами, Юленька нырнула в свой клач и выудила извазюканный нашей спермой сотовый телефон.

— Ничего ты нам, тётя, не сделаешь, — лениво соврал Георгич. — Мы несовершеннолетние.

— Ага, — подтвердил я. — Мы просто выглядим старше.

— Наябедничаешь, мы тебя посадим.

Выронив телефон, Юленька зарыдала в ладошки, её сиськи начали подрагивать. Глядя на это, я почувствовал, как снова напрягается член.

— Пидарасы, — всхлипывала Юленька в ладошки, — мелкочленные хуесосы...

— Знаешь, хуесосы тут не мы, — обиделся я на «мелкочленных».

Георгич же был более прямолинеен:

— Чего расселась? Одевайся и пиздуй отсюда!

— Да! Уёбывай! Нам ещё отдохнуть надо. У нас через два часа СЛЕДУЮЩИЙ КАСТИНГ!