Возмездие
- Возмездие
- Поединок
Страница: 1 из 3
У входа в пропускник киностудии El Duelo кипел ажиотаж. Десятки журналистов с фотоаппаратами, диктофонами, камерами и прочей репортерской снастью караулили крупную добычу: кинозвезду Леа Велар и ее мужа Риккардо Муньоса. С самого своего возвращения в Испанию звездная пара избегала папарацци, и те были готовы съесть свои диктофоны, но не сдаться.
В какой-то момент нервный гам вдруг усилился, будто повернули ручку динамика, и толпа ринулась к машине, подъехавшей к краю тротуара.
Ее дверцы с трудом раскрылись, придавив самых прытких, и из машины показалась бритая голова Муньоса. Чертыхаясь, он выбрался наружу и стал пробиваться сквозь лес диктофонов, которым вдруг ощетинился тротуар. Вслед за ним высунулась женская нога, и две трети диктофонов развернулись было к ней... но, наткнувшись на глянцево-черный нос ее хозяйки, разочарованно повернулись обратно.
Оставив неизвестную негритянку в покое, диктофоны ринулись за Муньосом. Морщась, тот пытался пробраться к пропускнику. На него сыпались вопросы — с четырех сторон одновременно, и временами даже сверху и снизу:
— Сеньор Муньос, как вы себя чувствуете?...
— Изменилась ли Испания за это время?..
— Что поддерживало вас в Африке?..
— Ваши любимые галстуки?..
— Сюжет нового фильма?..
— Где сеньора Леа?..
— Когда премьера?..
— Почему вы..
— Когда...
— Где...
— Что...
— Хвааааааааатииит!!!
Муньос трясся, как будильник. Ручка громкости тут же вернулась на два деления назад, и раскрытый рот Муньоса обрел голос:
— ... не все сразу! По очереди! Кто-то один! Вот давай ты! — ухватил он за сиськи ближайшую к нему девчонку-репортершу и подтащил к себе. — Давай! Давай свои вопросы, только побыстрей!
— Сввввв... сво... сво...
— Что?!
— Сво... с возвращением вас, сеньор Муньос!
— Вот спасибо! Что еще?
— Что помогало вам на съемках?
— Тоска по родине. Я правильно отвечаю?
— Чем вы занимались в джунглях?
— Мастурбацией.
— Где сеньора Леа?
— Развлекается.
— Кто эта дама с вами?
— Это... это Аэла Равель, гример из Африки.
— Отношение сеньоры Леа к ней...
— Благоговейное!
— Почему сеньора Леа обнажается в ваших фильмах и никогда не позирует глянцевым журналам? Вы запреща...
— Нет. Просто ей не нравится.
— Уже пять лет, как вы вместе! Секрет вашей любви?
— Азарт. Желание выиграть поединок.
— Поединок?..
— Да. Всего хорошего! — Муньос незаметно подобрался ко входу и, пропустив вперед Аэлу Равель, сверкнувшую темными очками, захлопнул за собой дверь.
Пока рой репортеров возбужденно гудел, счастливая корреспондентка расправила помятый бюст и сунулась в камеру:
— Только что вы смотрели эксклюзивное интервью, которое дал специально для телеканалла Brillo сеньор Риккардо Муньос, режиссер культовых драм «Жаворонок», «Эра Эро» и «Сладкая смерть» с участием его супруги Леа Велар, секс-символа нового поколения. Героиня концепций Муньоса — современная женщина, показанная в шокирующей наготе души и тела. Напоминаю, что Риккардо и Леа с трехлетней дочерью Беатрис вернулись из Центральной Африки, где проходили съемки нового фильма «Возмездие». Оставайтесь с нами! Brillo всегда в курсе последних новостей в мире кино, моды и шоу-бизнеса...
***
В это же время Хулио Перро, звукорежиссер элитной студии Sinceridad, рассказывал Тонио Сементалю, промоушн-менеджеру:
— Таких ты еще не видел. Легкая, сисястая такая... Такая пусечка провинциальная, глазки потупила, мордочка как кремовый торт... Чуть-чуть похожа на эту, как ее... которая в «Сладкой смерти», — но рыженькая, кареглазая, и — как цветочек из теплицы! Даже трахать жалко.
— Ну так и не трахай! Отдай мне.
— О! Всенепременно!..
Хулио и Тонио превосходно устроились в этой жизни. Sinceridad была лазейкой в мир шоубиза, и девушки, претендующие на звездный чин, должны были пройти через ее фильтр, устроенный до крайности просто. Каждая девушка, вне зависимости от ее возраста, умений и таланта, должна была переспать с Хулио и Тонио. Перед будущей звездой стоял только один выбор: отдаться им по очереди — или же одновременно. Большинство девочек выбирали второй вариант, дабы сократить свое блядство вдвое.
На толстых дрынах Хулио и Тонио поизвивались в свое время почти все красотки мадридского шоубиза, исключая тех, у кого хватило бабок миновать Sinceridad. Блондинки, брюнетки, шатенки, кудряшки, стриженные, высокие, миниатюрные, столичные штучки и провинциалки всех возрастов — от шестнадцати до тридцати с гаком — все отскакали свое на огромном сексодроме в спальне Хулио, где проходили посвящения в звезды. Квартира Хулио располагалась тут же, на верхнем этаже студии: это давало прекрасную возможность сочетать полезное с приятным. Хулио и Тонио ужинали в Botin*, ходили в оперу, обрюзгли, имели вид котов, утомленных жизнью, и считали себя успешными людьми. Особенно они любили неопытных, стеснительных девственниц. Контраст их чистоты и брезгливости с животной похотью, в которую их окунали в Sinceridad, щекотал сладким холодком пресыщенные нервы.
___________________________
*Элитный ресторан в Мадриде. — прим. авт.
Девочка, о которой говорил Хулио, пришла вечером того же дня.
Галстучные, наодеколоненные сеньоры Перро и Сементаль были суровы и непреклонны, как истые профи... но эта игра стоила им целой пробирки тестотерона. Робкая девочка, возжелавшая звездной карьеры, как-то незаметно, ненароком вскипятила их кровь так, что не было никаких сил терпеть.
— Мне передали, чтобы я пришла сама, без менеджера, без... Я не знаю, я не разбираюсь во всех этих делах... но вы, наверное...
В ней было именно то, что они ценили больше всего: сочетание бархатной, нетронутой девичьей прелести — с щекочущей сексуальностью, набухшей под слоем привычного полудетского поведения.
— ... В твоем возрасте пора во всем разбираться, Лючия! Ты ведь Лючия? Видишь, я помню твое имя — а у нас знаешь сколько таких, как ты? Напрягись, Лючия, раз уж ты сюда пришла, и не будем терять даром время.
— Да-да, конечно, я постараюсь...
— Стараться дома будешь. А здесь просто помни, что тебе не десять и не пятнадцать. Сколько тебе?
— Восемнадцать... почти.
Ее сексуальность била наповал тем более, что была естественной, как дыхание; она шла от природы — из глубины тела, распирающего узкое платье-тунику, из глубины карих глаз, блестевших сладким, умопомрачительным смущением...
— ... Ну, девочка моя, в восемнадцать лет уже многие имеют детей! Надеюсь, ты знаешь, как делаются дети? Или ты и в этом «не разбираешься»?
— Ээээ... — Лючия нервно рассмеялась, прикрыв лицо рукой. Ее рыжеватые волосы, чуть подкрашенные, изобильно-пушистые, как у девушек Ренуара, растрепались по плечам и спине.
— Вэээ! — передразнил ее Тонио. — Ну ничего, сейчас все решим. Не может быть, чтобы такая красивая... тебе ведь говорили, что ты хороша собой, Лючия? Я говорю это как эстет, как поклонник чистой красоты... Ты красива — значит, ты уже взрослая, Лючия. И ты должна понимать, что...
Тонио втирал ей привычные очки, без которых не обходился ни один студийный трах — и думал про себя: «ну когда уже?...»
Обычно он получал удовольствие от своей роли тайного паука, тянущего жертву в сети, — но теперь нетерпение портило ему всю игру. Наивная, дразняще-сексуальная Лючия будто говорила всем своим видом: «я невыносимо, невозможно ...
Читать дальше →Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →