Как меня женили. Часть 1: Западня

Я развернулся и проводил его тяжелым взглядом. Он вышел в коридор с расстроенным видом.

Это действительно было ошибкой. Я должен был тогда держать себя в руках. А теперь... сейчас уже поздно что-то менять. Он все еще относится ко мне скорее как к любовнику, чем как к брату. И это отвратительно. Черт, чем больше я думаю об этом, тем большей сволочью себя чувствую.

Я вернулся за стол, надел очки и взял следующую тетрадь. Половина работы была написана темно-синей ручкой, а половина — светло-голубой. Я отложил эту тетрадь и взял следующую. Здесь история повторилась с точностью до наоборот: полработы написано светло-голубыми чернилами, а вторая половина — темно-синими. Близнецы, черти, убью обоих. Тетрадями они меняются. Самое смешное — в обеих работах ни одной ошибки или помарки. Все равно двояки обоим... и оставлю их после уроков — пускай переписывают. Мне тут в любом случае лишний час куковать, а так хоть какая-то польза будет.

За дверью учительской прозвенел звонок, и в кабинет тут же влетела Альбина.

— Ох, уж эти дьяволята, — выдохнула она, задержавшись у зеркала.

— У вас был урок в 11-А? — спросил я с ухмылкой.

У нас уговор — даже наедине мы обращаемся друг к другу на «вы» и используем только вымышленные имена.

— Ну да, — улыбнулась она и снова села на край своего стола, вытянув длинные стройные ножки. — Вы уже выучили мое расписание?

— Не ваше, а 11-А, — ответил я.

— Ну да, конечно, — кивнула она, — там же ваши родственники учатся.

— Что они натворили на сей раз? — поинтересовался я.

В этот момент в кабинет вошла Светлана Павловна. Она с улыбкой кивнула Альбине, бросила короткий взгляд на меня, покраснела как вареный рак, и отвернулась к зеркалу, якобы поправляя прическу.

— Мы сегодня писали диктант, — начала пояснять Альбина, — так знаете, что они устроили?

— Дайте-ка угадаю, — еще шире улыбнулся я, — посреди работы они обменялись тетрадями.

— Вот именно! — в негодовании воскликнула она. — И как прикажете оценивать их работы?

— Лично я за такую штуку поставил им двояки и сегодня оставлю их после уроков, — сказал я со вздохом. Осталось самое сложное — сообщить о моем решении им.

— А это не слишком жестоко? — вдруг проговорила Светлана, не глядя на меня.

Я вздохнул. Жестоко. Да что ты знаешь о жестокости, детка?

— Ну, надо же их как-то учить работать самостоятельно, — я передернул плечами.

— А их родители? Может, стоит с ними поговорить? — она посмотрела на меня так, что на мгновение у меня даже сжалось сердце.

— У них нет родителей, — я отвел глаза не в силах выдержать этот взгляд. — Их мать бросила их, когда они были совсем маленькими, а их отец... погиб прошлой весной, — я искоса взглянул на Альбину. Она незаметно кивнула. — Они живут в приюте при мечети. А я, как их ближайший родственник, присматриваю за ними, слежу за их успехами в учебе, помогаю делать домашние задания, да и вообще забочусь о том, чтобы они были одеты, накормлены...

— Я слышала, — проговорила Светлана после молчания, — что вы тоже живете в приюте.

Я кивнул.

— Вы знаете, Фарит... Тимурович, — она сделала многозначительную паузу между моим именем и отчеством и села на краешек стула у моего стола, — я уже говорила раньше, что вы очень добрый, — ее ладошка вдруг легла на мое запястье. Я поднял на нее глаза. — А сейчас я вижу, что вы еще и очень чуткий и внимательный... и заботливый, — она улыбалась такой грустной улыбкой, что мне захотелось коснуться кончиками пальцев ее щечки. Но я удержался от этого, чувствуя на себе тяжелый взгляд Альбины. — Вы были бы замечательным отцом.

Я горько усмехнулся и слегка сжал ее ручку свободной рукой:

— Вы меня совсем не знаете, Светлана Павловна.

— Я хочу узнать вас, — проговорила она, понизив голос.

— Не стоит, — я покачал головой, — такие как я счастья не приносят.

— Опять эти Мансуровы, — вдруг раздался от двери жесткий голос Людмилы Эрастовны. Светлана Павловна вздрогнула, поспешно отняла руку и поднялась ей навстречу.

— Что случилось, Людочка? — с улыбкой поинтересовалась Альбина.

— Достали меня эти басурмане, — заявила Людмила. — Мало того, что их к доске, видите ли, надо только парой вызывать, так они еще и по коридорам ходят, держась за ручки. Ни дать, ни взять любовники.

— Будет вам, Людмила Эрастовна, — улыбнулся я, вставая и собирая книги и тетради, — они же никому не мешают. Ну, хотят они держаться за ручки — на здоровье. А вот если они желают, чтобы их к доске парой вызывали, вы их предупредите, что и оценку будете делить им на двоих.

— Устами младенца, как говорится... — пробормотала Людмила и плюхнулась на свой стул.

— Прошу меня простить, дамы, — я поклонился от двери, — мне нужно идти.

— Контрольная в 10-В? — ехидно спросила Людмила. — Вы ж следите, чтоб они шпаргалками не пользовались.

— Грамотно составленная шпаргалка, — поправив очки, улыбнулся я, — это уже половина правильного ответа.

С этими словами я вышел в коридор и почти нос к носу столкнулся с Ириной Федоровной. Я слегка кивнул ей и направился к лестнице на второй этаж.

Когда прозвенел звонок, мои десятиклассники уже сидели за партами и записывали на проштампованных листочках задания, которые я написал для них на доске. Тихо скрипели ручки и шелестели листки бумаги.

За окном завывал ветер. Я зябко поежился, глядя, как редкие прохожие на улице кутались в плащи и куртки, прятали в карманы руки и натягивали шапки на уши. Хорошо, что я сегодня задержусь в школе. В такую погоду совсем не хочется выходить. Пусть и близнецы мне будут благодарны — немного дольше посидят в тепле.

К концу урока я проверил все контрольные одиннадцатого класса. Их урок у меня следующий, а сейчас будет большая перемена — можно сходить в буфет и подкрепиться перед общением с разъяренными близнецами.

Когда прозвенел звонок, я собрал работы десятого класса, дождался, пока дежурные вытрут доску, затем вышел из кабинета и запер дверь.

В учительской никого не было, поэтому я спокойно сложил свои вещи на столе, взял из портфеля четки и деньги и направился в буфет.

Ромчик стоял за прилавком, и его щеки пылали еще более ярким румянцем, чем обычно. Перед ним стояли несколько старшеклассниц, которые наперебой просили его показать то одно, то другое, громко смеялись и откровенно издевались над беднягой буфетчиком. Я подошел к прилавку и встал с краю. Ромчик бросил на меня один единственный взгляд, полный такого отчаяния, что мне стало его жаль.

— Барышни, вы уже определились? — спросил я строго.

Девчонки дружно вздрогнули, расплатились и, тихонько хихикая, направились к маленькому угловому столику.

— Спасибо, Фарик, — вздохнул Ромчик. — Эти ссыкухи мне весь мозг вынесли. Знаешь, за пять минут я устал больше, чем за всю предыдущую перемену. Мне вообще за вредность молоко положено...

— Вот видишь, — улыбнулся я, — а ты свою вредность булками берешь. Ты мне оставил с корицей?

— Прости, оказывается, их спекли всего десять штук и все расхватали на прошлой перемене. Я просто не успел ничего с этим поделать, — он снова вздохнул. — Могу предложить с маком или с изюмом. Есть печенье и пирожные с клубничным джемом...

Я скривился:

— Это все слишком сладкое. Не хочу... А леденцы мятные есть?

Он протянул мне пакет с конфетами.

— И кофе мне сделай, — напомнил я.

Он молча кивнул, взял одноразовый стаканчик и всыпал в него три ложки растворимого кофе и столько же сахара.

— Ром, — я улыбнулся, — я вообще-то кофе без сахара пью.

— Прости, — он виновато улыбнулся, — совсем зарапортовался.

Он спрятал полный стаканчик под прилавок и всыпал три ложки кофе в другой, затем залил кипятком и отдал мне. Я расплатился, подхватил свои покупки и развернулся к выходу из буфета.

Возле двери стояли близнецы, сложив руки ...  Читать дальше →