Костя + Лиля =

Он ведь еще ничего толком не знал.

Кроме того, что Наталь Семенна — никакой не фантом его сознания, а программа, состряпанная Вражиной для его же, Зотова, облапошивания. Чтобы внушить Зотову, что здесь, в Запределье, он должен бояться могущественных сил, а сам ну ничегошеньки не может. Тогда как он может огого сколько. Как минимум — стереть эти самые могущественные силы невидимой тряпочкой, как пыль со стола. Как максимум...

(... В обычном состоянии люди здесь спят. Благодаря серой пилюле мое сознание работает здесь, сохраняя равновесие и оберегая меня от жути Запределья, как скафандр. Итак... Вражина может отсюда программировать Интерфейс. То бишь — обыкновенную нашу реальность. Он может ставить и удалять события, вещи, людей, как программы. Гипотеза состоит в том, что все то же могу и я. Доказать ее может только эксперимент. Что ж...)

— Начнем, — сказал он и удивился, что слышит свой голос. — Поиграем в демиурга, значит.

Для начала было непонятно, что с Этим Всем делать. Нужен какой-то пульт управления. Главный Компьютер был разлит в мерцающем Ничто-Нечто, как молекулы в ваккууме. Он был неосязаем. Чтобы управлять им, нужно подобие Интерфейса.

— Каким должен быть Главный Компьютер? А вот таким, — Зотов вытянул руку, и из нее, как из фонаря, брызнул свет. — Таким, чтобы из него можно было лепить реальность.

Он водил лучом света по Запределью, рисуя на тьме некое подобие экрана.

— Ну-ка... Свет мой зеркальце, покажи-ка нам... Покажи-ка нам жилище Кости Зотова утром 13 января 20... года.

На экране нарисовалась, как живая, его комната с кроватью. На ней спал безбородый пацан Костя, обнимая Лилю.

(... Тааак... Теперь нужно: а — пробраться в этого Костю, бэ — сделать так, чтобы тот вспомнил все, что знаю сейчас я...)

Для этого требовалась, наверно, какая-то особая пилюля. Зотов не имел о ее составе даже приблизительного...

— Стоп. Какие проблемы, если я здесь всемогущ?

Зотов выхватил из бездны одной рукой пилюлю, другой — стакан воды. Выпил и отшвырнул стакан в никуда.

— Так, а теперь койка. Пущай сознание едет по привычным рельсам.

Он сотворил койку и улегся на ней.

(... Вражина может стереть Лилю только тогда, когда я отвернусь от нее. Значит, не отпускать ее... Не отпускать Лилечку... Не отпускать...)

***

Костя Зотов открыл глаза. Долго пялился в потолок, вникая в него, как в головоломку.

Что за хрень ему снилась?

А, да ладно. Рядом сопела Лиля, живая и настоящая. Его Лильчик, Лиленок, Лилюсик. Его Пушистый Малыш.

Костя сунул руку под одеяло. Нашел теплое бедро и погладил снизу вверх. Потом еще и еще, подминая дышащую, податливую со сна кожу.

Малыш муркнул и перекатился на спинку...

(... Ччерт, ну что за дрянь снилась мне? Влезет же в голову!...)

Вдруг Костя застыл.

Клапан памяти открылся, и оттуда хлынуло цунами, мучительно захлестнув душу и нервы...

—... Что случилось? Костинька? Костяяяя! — кричала и плакала Лиля, тормоша его. Костя только сейчас осознал, что громко кричит, и умолк.

— Лиль, — сказал он хрипло.

Это было невероятно: его Лиля, голая и юная, совсем юная, сидела прямо перед ним, бодая сосками воздух. Он видел ее сквозь ту, горькую Лилю в морщинах и косметике, как сквозь лед...

— Кость, что это было? Приснилось? У тебя были глаза открыты...

— Лиль, — Костя, всхлипывая, взял ее за руку. — Лиль.

И замолк.

— Что?..

— Ничего... Я сейчас расскажу тебе много странных вещей, Лиль. Очень странных. В них трудно поверить, но я верю, что ты поверишь... Потому что, во-первых, я тебя люблю, а во-вторых, я думаю, что в твоей жизни тоже были странные вещи. Очень странные... И ты мне о них не рассказала.

Лиля пристально смотрела на него.

— Я прав?

Она кивнула.

(... Таааак!...)

— Они связаны с мужчиной, который был у тебя до меня. Правильно?

Помедлив, она снова кивнула.

— Не думай, я вовсе не собираюсь ревновать. Все гораздо серьезней, Лиль. Это очень опасно, и я думаю — ты мне веришь, потому что сама знаешь...

Она опять кивнула.

— Я в туалет, ладно? — сказала она. — Вернусь и все расскажу

— Нет! — крикнул Костя. — То есть... Мы не должны разлучаться, Лиль. Ни на миг. Не думай, что я спятил. Ты же знаешь... должна знать, как он опасен... Ты ведь знаешь его?

— Да, — прошептала она.

— Ну вот... Я тоже туда хочу. Сейчас мы пойдем туда, держась за руки, и не будем отворачиваться. Нечего стесняться, не маленькие...

Вернувшись, пунцовые Костя с Лилей посмотрели друг на друга и нервно рассмеялись.

— Вообще-то не до смеха, — сказал Костя. — Итак, этот человек. Расскажи о нем, Лиль. Расскажи все, что знаешь.

— А ты скажешь мне потом, что случилось, да?... Я ничего не знаю, совсем ничего. Он так, знаешь, очень грубо ухаживал за мной. Было и прикольно, и лестно немного — ну, типа во какая я уже большая. Это было где-то за месяц до нашей с тобой встречи. Он был очень странный. Лицо у него... я никак не могла его запомнить. Оно девалось куда-то из памяти, как мылом намазанное, ну честное слово! И сейчас не помню.

— Как его зовут?

— Он так и не представился, прикинь?... Ну так вот. Один раз он совсем уже офигел, ну, я его и отшила. Еще бравировала — вот, типа, взрослых мужиков отшиваю. Приятно. А он говорит: ты, мол, пожалеешь. «Угрожаете мне?», спрашиваю. Почему тебе, не тебе, говорит. Смотри, говорит, что я умею! Знаешь, какова вероятность того, что на голову вон того мальчика упадет метеорит? Один из триллиона. Смотри... И вдруг — такой дикий рев с неба, и свет, и взрыв... И потом — этот мальчик лежит убитый, в крови... и рядом булыжник раскаленный, красный...

Лиля стала всхлипывать, и Коля обнял ее.

— Я страшно перепугалась, ну просто жутко, представляешь, да? А он говорит: звони, говорит, Родику. Это племяш мой любимый, помнишь его, да? Звони-звони, говорит... Я набираю Родика, внутри захолонуло все... «Привет, Родик», говорю... Не знаю, что говорить ему... «С тобой все в порядке?», спрашиваю... Да, говорит он мне, и вдруг крик... И удар, и гудки. Я поворачиваюсь к этому, как чумная вся, а он говорит: сбила машина твоего Родика. Нельзя по мобиле базарить, когда улицу переходишь...

Лиля замолкла. Потом продолжила:

— Мне так страшно было, что даже плакать не могла. Я еще заметила, что он вроде как бы прозрачный, сквозь него видно, что за спиной...

(... Вот что было в нем странного там, на Виа Алегриа!... Фантом, программа, как Наталь Семенна...)

—... Вспомнила начало «Мастера» — ну, помнишь, про Аннушку и все это?... «Что вы хотите?», спрашиваю. Один раз, говорит он, один только раз. «И потом вы от меня отстанете, да?» Да, говорит...

— И ты согласилась?

— Да... Я потом в церковь ходила... И знаешь, что?

— Что?

— Вот то самое... Он был у меня первым. А вторым — ты. И знаешь... Это было такое невероятное наслаждение! Мне было противно и страшно, но при этом так приятно, что... Я думала — умру. Почти сразу я начала кончать. Думала, что это дьявольское, и... Костя, ты его знаешь? Кто он? Кто?

Костя вздохнул.

Помедлил еще.

И начал рассказ...

... Ты веришь мне? — в сто первый раз спросил он, когда закончил.

— Не знаю... Ты точно не спятил? — шептала Лиля.

— Надеюсь, что нет. Хоть и не уверен...

Лиля уже давно была у него на коленях, а он гладил ее везде, где успевал. Полные, остренькие грудки ее кололи ему нервы...

— Лиль, — сказал Костя и осторожно повалил ее. — Лиль... — повторил он, присасываясь к раскрытым губам.

— Мммм....  Читать дальше →