Королева Кровавой Луны

плоть тут же ответила на это осознание неистовым приливом страсти. Он вспомнил каждый дерзкий изгиб ее восхитительного нагого тела, которое совсем недавно казалось ему воплощением неприкосновенной божественной красоты, вспомнил ее твердые смуглые соски, ее упругую золотистую кожу, которая под воздействием солнца могла бы приобрести вызывающе смуглый оттенок. В его воображении всплыл девственно голый треугольник ее промежности: плоский животик, а в самом низу, между женственно округлыми сведенными бедрами распускается нежный цветок из двух пухлых белых лепестков и розового пышущего бутона. Теперь он был уверен, что будет обладать всем этим безраздельно, подчинять себе ее тело и использовать его для собственного услаждения, сколько ему заблагорассудится. «Трахать королеву и диктовать ей свою политику — весьма заманчивая перспектива» — подумал он, цинично щуря глаза и смакуя эту сладостную мысль. Все еще не выпуская ее лица, свободной рукой он отодвинул в сторону шелковистую волну ее пышных кудрей и прошелся кончиками пальцев, затянутых в перчатку, по ее шее и плечу, а затем и вдоль выреза ее лифа. Она почти задыхалась от его прикосновений и, стянутая тугим корсетом, рисковала лишиться чувств.

— Я прощаю Вас, моя королева, — великодушно молвил он, упиваясь собственным высокомерием. — Но, боюсь, случайности Вы теперь не можете себе позволить. Вы, верно, не представляете, как рискуете сейчас, доверяясь мне.

Часто моргая, пылая и задыхаясь от волнения, Шанталь смотрела в его синие глаза и пыталась найти в их холодном блеске ответы на свои вопросы. Только ничего прочесть в них ей не удавалось.

— Что ты такое говоришь, Верлен? Ты ведь... не собираешься меня предать? — в панике залепетала она.

— О, нет, Ваше высочество, — также спокойно проговорил он, склоняясь к ее трепетным влажным губкам и обжигая их своим дыханием. — Но Вы должны понимать, что я мог бы, как и любой другой. Поэтому Вам следует быть более осмотрительной и осторожной в выборе друзей, а особенно любовников, всегда оставаться начеку и уметь держать себя в руках.

Верлен погладил большим пальцем ее кругленький очаровательный подбородок, слегка приоткрывая ее ротик, затем медленно завел ладонь под тяжелые волны ее кудрей на затылке, а другой рукой крепко стиснул ее тоненькую талию, перетянутую жестким корсетом. Его губы влажно тронули ее губы, совсем неискушенные, никем еще не испробованные, податливые и невероятно нежные. Она понятия не имела, что делать, и эта наивность возбуждала его все больше, особенно когда он ощутил всю силу ее подавляемой чувственности. Он ласкал ее губки снова и снова, то едва касаясь их своими, то мягко вжимаясь в ее ротик, улавливая частые трепетные удары ее пульса. Дразня ее кончиком языка, он заставил ее наконец ответить на свой поцелуй и с жадностью требовать новых все более распаляющих движений.

Шанталь неловко ухватилась за камзол герцога, чтобы не упасть, но все равно едва держалась на ногах от страсти и страха, и, если бы не его руки, она давно упала бы в обморок. Голова ее кружилась, все тело горело, с губами творилось что-то невероятное — они превратились в неутолимый источник наслаждения, любое прикосновение к которому вызывало одновременно стыд, жажду, дрожь и слабость. Поверить в то, что тот самый холодный, неприступный, чопорный и строгий герцог Верлен, целовал ее сейчас так откровенно и вызывающе, было просто невозможно. Признаваясь ему в любви, девушка вовсе не ожидала от него подобной реакции. В книгах, которые она читала, на признания обычно отвечали признаниями и клятвами, а вовсе не подобными непристойными поцелуями.

Между тем сладкие губки и божественно совершенное полуобнаженное тело королевы распалили дерзкого молодого человека, который не привык останавливаться на столь невинных ласках. Он заставил себя оторваться от ее губ, скинул с ее плеча тончайшую бретельку кружевной сорочки, едва прикрывающей вздымающиеся над корсетом полные груди девушки, и обнажил одну ее грудь до соска. Будущая королева только безмолвно прятала глаза, растерянная, возбужденная, взволнованная и совершенно не знающая, что предпринять и как реагировать на подобную наглость. По всему его самоуверенному, нахальному и по-прежнему невозмутимому виду можно было догадаться, что никакие социальные условности его ничуть не смущают и не остановят. Насладившись красотой и растерянностью ее милого личика, ее обнаженных мягко очерченных плеч, ее упругих грудей с поднявшимися от возбуждения бутонами, Верлен снова впился в ее истерзанный ласками ротик жадным поцелуем, настойчивым и непристойно проникновенным. Одной рукой он принялся дразнить ее обнаженный сосок, поигрывая им кончиками пальцев, другой рукой он прижимал ее к себе с такой силой, что вырваться из его объятий казалось совершенно невозможным.

По мере того, как Шанталь теряла над собой контроль, герцог все более упивался своей властью над этой гордой кокеткой, мнящей себя будущей правительницей огромной страны. Ему было даже забавно думать о той истинной роли, которая будет ей отведена в ближайшие годы, пока она не окрепнет сердцем, не поумнеет, не наберется союзников и не начнет отличать врагов от друзей. А роль эта будет заключаться в том, чтобы слушать его, учиться у него, подчиняться ему, а теперь еще, естественно, служить ему преданной и исполнительной рабыней в постели. Сейчас эта глупышка даже не понимала, что Верлен был способен заставить ее полностью потерять над собой контроль и перейти все грани приличий — ее честь, ее жизнь, ее боль и блаженство теперь будут зависеть от его расчетливых планов и случайных прихотей. Возможно, она хотела его оттолкнуть, хотела возмутиться, хотела рассердиться, но вместо этого из груди распаленной девушки доносились тихие стоны впервые испытанного блаженства от мужской близости.

Наконец, повинуясь своей безотказной интуиции, герцог почувствовал, что время их подходит к концу. Взяв себя в руки и отстранив от себя пылающую и задыхающуюся от неудовлетворенного чувственного желания девушку, он отступил от нее на полшага.

— Вам нужно немного отдышаться, моя королева, — цинично вымолвил он, поправляя ее бретельку. — Будет крайне нежелательно, если весь двор увидит Вас в подобном состоянии.

Шанталь подняла на него округлившиеся от изумления глаза. На его губах играла насмешливая улыбка победителя.

— Да как Вы... как Вы посмели... , — едва справляясь с дыханием, пролепетала она.

— Я сделал лишь то, что Вы мне позволили, — услышала она жестокий ответ.

Во рту у нее пересохло от шока и обиды. Ее прекрасные глаза налились слезами, превратившись в расплавленное золото, а губы предательски задрожали. Не веря в услышанное, она отрицательно замотала головой, уже совсем готовая заплакать, и вдруг замахнулась на него, изо всех сил желая как можно больнее ударить его по щеке. Верлен молниеносно перехватил обе руки разгневанной принцессы и снова притянул ее к себе.

— Как Вы можете поступать со мной так?! — воскликнула она, беспомощно дрожа в его объятьях.

— Как «так»? — дерзко улыбался он ей в лицо, страстно лаская взглядом ее роскошные буйные кудри, ее восхитительные гневные глаза и ее истерзанные ласками сладкие губы.

— Я думала, что Вы с уважением и пониманием отнесетесь к моему признанию!

— Я хочу, чтобы Вы навсегда запомнили, к чему могут привести подобные признания красивой неопытной девушки мужчине, даже если она — будущая королева, а он — всего лишь ее покорный слуга. — Верлен сделал многозначительную паузу. — Особенно если она — будущая королева... Вы запомните?

Шанталь слова не могла из себя выдавить, все еще ошарашенная тем, что произошло между ними только что. Она не знала, не понимала, что она сейчас чувствует. Кажется, он оскорбил ее, унизил... Кажется, он поступил с ней непристойно... Она должна обидеться, позвать стражу, закричать, расцарапать ему лицо... Но сладкое пульсирующее ощущение между ног, пылающее тело, неистовствующее сердце, удушающее дыхание ...  Читать дальше →