Самое важное
Страница: 6 из 8
— В смысле, она меня тестировала.
Михай настороженно двинул бровью.
— Но я слышал, что Таша...
— Херня, — сомнения Михая вызвали острый укол злости. — Не знаю, за каким хуем Таше врать, но это была не она.
— Ты уверен? — протянул Михай.
— Абсолютно. А еще я уверен, что твои коктейли токсичны, как спрей от тараканов.
— Мои коктейли а-а-ахуенные!
— Ну да.
— Отдай стакан!
— Да щас...
Наверное, Михай ему не поверил. Горынычу было плевать — он-то знал, чье лицо он тогда видел. И хотел бы — не забыл.
Не отрываясь от шейкера и бутылки с лоснящейся лиловой этикеткой, Михай сказал:
— Ты, главное, не придумывай себе лишнего.
Горыныч поднял голову.
— У неё есть парень, — пояснил Михай. — Мы, правда, не видели его ни разу, но он есть. Валера рассказала Толику, а Толик рассказал мне, а я уточнил у Дианы, не знает ли она чего, а она...
Гребаная стерва. Парень у нее есть, ишь ты...
— К тому же, не завидую я тому, кто ебет кралю с такими загонами. Взять к примеру эти ее платья. Ты видел эти платья? Как вообще можно такое снять? Срезать ножницами?
... губы у стервы были бархатными, как лепестки роз. Это вам не херня из любовных романов, это факт: Горыныч помнил, как ощущаются под пальцами мягкие розовые бутоны. Словно живые.
Валера была такая же: вроде живая, а вроде и нет. Прохладная, словно оторванная от этого мира, отстраненная от его обитателей, затянутая в плотную ткань своих платьев и металл украшений. На таких, как она, стоило вешать предупреждающие знаки: не лезь, не лезь! Не смотри в её сторону, даже не думай о ней! Иначе вопьется тебе в мозги, как заноза, и уже не отпустит...
* * *
Голова не болела.
Болело всё остальное. Что бы там не смешивал Михай, этим действительно можно было травить муравьев.
— Блядь...
— С добрым утром, страна! — голос был бодрый. И женский. И очень знакомый. — Вы что там пили? Дихлофос?
Горыныч накрыл лицо ладонью, загораживаясь от света. А потом осторожно выглянул из-за пальцев. Прямо напротив него стояла Валера. Лиственно-зеленое платье облегало её бедра, утягивая и без того тонкую талию. Одной ногой Валера пыталась попасть в туфлю, упавшую на бок, а руками торопливо застегивала сережки.
— Я... — язык был распухший и еле ворочался. — Что я...
— Нажрался в дюпелину и вел себя как животное, — сообщила Валера.
— Господи, — простонал Горыныч. — Я же... я же не...
Девушка засмеялась. С сережками она уже покончила, подхватила с пола упавшую туфлю и надела её, придержав за каблук.
— Расслабься. Даже по пьяни ты ведешь себя, как выпускник семинарии. Завалился ко мне, отчитал за враньё и сказал, что у меня губы как розы.
Горыныч закрыл лицо руками.
— Прости, я...
—... был бухой, — Валера кивнула и набросила на плечи короткий жакет. — В следующий раз вышвырну к хуям, а не оставлю спать на диване.
— Понял, — Горыныч обреченно кивнул. — Заметано.
— А теперь выметайся, я тороплюсь.
В лабораториях в это время было пустынно, но Горыныч решил, что лучше принять душ и выпить кофе прямо тут, чем тащиться к себе. В одном из «аквариумов» тестировали нового соискателя, и Горыныч задержался, прилипнув лбом к прохладному стеклу. Тестирование напоминало фильм ужасов — биопринтер еще не закончил работу, а если нервные окончания окажутся дефектными, то заканчивать и не будет. У человека на лабораторном столе отсутствовала передняя сторона черепа — мозг был открыт, а глазные яблоки бессмысленно пялились вперед. Руки от локтей и ноги ниже коленей выглядели, как мечта маньяка — распечатанные наполовину, наполненные сосудами и нервными окончаниями, они еще не были укрыты мышцами и кожей. В глубине виднелась белая поверхность костей. Единственное, что было распечатано полностью — область тестирования. Причандалы у соискателя уже были, а черепушка — еще нет.
— Есть отклик.
— Подключаем аппаратуру.
— Поднимаем уровень окситоцина...
Верхом на испытуемом сидела Таша — совершенно голая, с собранными под шапочку волосами и фарфоровой кожей, до скрипа отмытой дезинфицирующим средством. Ни одна волосина, ни единый микроб с её тела не должны были нарушить стерильный покой лаборатории.
— Проводимость в норме.
— Нервные волокна распечатаны без дефектов...
Выходя из «аквариума», Таша коротко взглянула на Горыныча и потуже запахнула халат.
— Ты мне врешь, — сказал Горыныч.
Таша опустила глаза и молча проскользнула мимо него в комнату для переодевания.
* * *
Терпение выглядит, как волос. Очень долго тянется, пружинит в руках, а потом лопнет, словно его и не было.
Терпение Горыныча лопнуло, когда ему во сне вместо девушки, которую он пытался вспомнить, в сотый раз явилась Валера. Улыбнулась своими матовыми, накрашенными персиковой помадой губами, склонила голову и написала на его ладони набор цифр. А потом начала выводить букву «Л» с характерной завитушкой.
Перо царапало кожу, и ощущение было таким реалистичным, что Горыныч, проснувшись, тут же уставился на ладонь.
Надписи не было. Зато были чужие голоса и свет, играющий между стеклянными перегородками. Горыныч встал, кое-как натянул штаны и вышел в гостиную.
— И она такая: упс! А я думала, ты не придешь! А я такой...
— Серьезно? — спросил Горыныч. — В моей квартире? Михай, ну-ка верни мне гостевую карту.
Их было пятеро или шестеро — все «свои», все с коктейлями, расслабленные и смеющиеся. Таша и Диана, Толик и Толик, девушка с грудью, едва втиснутой в облегающее платье... Горыныч не знал её имени.
— Да мы тут пробегали, — радостно сообщил Михай. — А у меня кончился шпанский сироп, и я такой — эй, а не зайти ли к Толяну? Но у Толяна нет шпанского сиропа. И мы сперва заглянули в «Монта бра», а потом нам звонит Таша, и мы такие...
Горыныч направил на Михая руку, словно сжимая пульт от телевизора, и нажал воображаемую кнопку «выкл».
— Стоп, — велел он. — Мне плевать. Вы все, ну-ка напрягли извилины и сказали мне: как вспомнить больше информации о прошлой жизни? Кому-то это удалось?
Таша равнодушно потягивала из бокала что-то густое и белое. Толик и Толик, некрасивые, с резкими ломаными чертами и внимательными глазами, синхронно глянули на Горыныча, приподняв лица. Двинули бровями и заговорили одновременно, перебивая друг друга.
— Да мало кто.
— Раньше бывало.
— Валера вон лет пять помнит, не меньше.
— Или врет.
— Это тебе она врет, а мы с ней душа в душу.
— Нахуй пошел, умник.
— Сосни хорька, педрила. Если я сказал, что помнит, значит, помнит...
Горыныч прицелился пальцем в Толика и его вторую половину.
— Серьезно? — спросил он. — Пять лет из прошлой жизни? Как?
— У нее спроси, — Толики синхронно пожали плечами и, не чокаясь, выпили что-то прозрачное и желейно-густое.
Горыныч наклонил голову и стиснул пальцами виски. Он чувствовал себя, как человек, которому по одному выламывают зубы из челюсти.
— Она ни хера мне не скажет, — процедил он. — Ваша стерва даже не хочет признать, что это она меня тестировала, и хер знает, какие тараканы в голове ей это нашептывают. Может, если я...
Таша допила коктейль и отставила в сторону узкий бокал. Провела подушечкой пальца по губам, липким от напитка.
— Да.
Все оглянулись. Видимо, не ожидали, что она вообще подаст голос.
— Да, — сказала Таша. — Это она тебя тестировала.
Голос у нее был низкий, с сексуальной хрипотцой. Слишком взрослый голос для слишком юного тела.
Горыныч уставился на Ташу, не моргая.
— И? — жадно спросил он. — Зачем она это сделала?
— Это она тебя выбрала, — сказала Таша. Она не отвечала на вопрос — просто рассказывала, глядя куда-то мимо Горыныча. — Тебя не хотели распечатывать — мол, старый образец,... Читать дальше →
Последние рассказы автора
* * *
Всю свою жизнь Кирюха ненавидел выражение «дождь стеной». Так оправдывались доставщики пиццы и девушки, опаздывающие на свидание. Так ругалась его мать: стоило Кирюхе в детстве промочить ноги, как она упирала руку в крутое бедро и восклицала: «Ты больной...
Читать дальше →