Синий Додж-минивэн (перевод с английского). Часть 1

Наша сексуальная жизнь продолжала ее беспокоить. В течение двух ночей мы с Эйлин пропускали любые упоминания о занятиях любовью, а затем в понедельник за ужином я сказал ей, что видел Рэя на осмотре, и он не нашел ничего плохого.

— Он взял несколько анализов крови, просто чтобы быть до конца уверенным, но сказал, что это выглядит так, будто я просто устал. «Ты не так молод, как раньше», и все такое дерьмо. — После чего я засмеялся. — Рэй просил тебе передать, что если ты действительно скучаешь по нему, он может дать тебе час или два любви на этой неделе! — Мне нравилось смотреть на лицо Эйлин, в то время как она торопилась подобрать подходящий беззаботный ответ, но без особого успеха.

Во вторник и в среду вечером мы попробовали еще раз, с тем же результатом. И после того как я в среду притворился, что заснул, я улыбнулся про себя, услышав слабый гул вибратора в комнате для гостей, куда тихо пробралась Эйлин, чтобы кончить. От членов двух парней она теперь перешла только к одному, или вероятно ни к одному (если, как я подозревал, она сбрасывала напряжение с Нетребко, по крайней мере, на данный момент).

Но как бы мне ни нравилось заставлять страдать Эйлин, мне было не намного лучше. Я жил в доме с женщиной, которую любил всю свою жизнь, и знал, что она нагадила на меня, солгала мне и изменяла мне с придурком из района, а я сидел и вынужден был это терпеть. Да, я делал ее несчастной, но это вряд ли делало меня счастливее.

В пятницу я высказал то, что, как я надеялся, станет окончательной провокацией. Если Эйлин не расколется от этого, я просто собирался рассказать ей все что знаю, и выбросить ее изменяющую задницу из дома.

По дороге домой я решил зайти в продуктовый магазин, и когда мы готовили вместе ужин, я небрежно сказал:

— О, дорогая, надеюсь, ты не будешь возражать, но я как бы организовал от нашего имени небольшое барбекю завтра вечером.

Она выглядела заинтересованной.

— Это звучит хорошо, и кого ты пригласил?

— Ренату и Мартина Нетребко, наших соседей с Уолнат стрит, — небрежно сказал я, и увидел, как ее глаза в шоке расширились. Она быстро отодвинулась от меня, чтобы накрыть на стол, поэтому я не мог видеть ее лица. Наконец она смогла сказать:

— О, правда? Мы их почти не знаем.

— Я знаю, — сказал я, — но сегодня я столкнулся с Ренатой в магазине. У нас была обычная беседа, знаешь ли, обычные вещи, и я рассказал ей о нашем газовом гриле. Она упомянула, что Мартин на самом деле хочет купить новый, и я подумал, что было бы неплохо пригласить их, приготовить несколько стейков и позволить ему взглянуть на это. Не могла бы ты бросить рис и овощи вместе? Рената сказала, что они принесут десерт.

Я повернулся и опять посмотрел на Эйлин, чье лицо было почти серым от беспокойства. Было ясно, что она понятия не имела, как из этого выбраться.

— Разве мы не собирались завтра вечером что-то делать с Деннисом и Эми? — спросила она несколько отчаянно.

— О, — проговорил я легкомысленно, — Эми оставила сообщение, в котором говорит, что они должны были увидеться с ее родителями, и задалась вопросом об обеде в воскресенье. Так что, у нас все будет хорошо.

Казалось, что этот гарпун, наконец, углубился. Эйлин была практически немой на протяжении всего обеда, несмотря на мои, казалось бы, невинные попытки продолжать разговор. Я дважды спросил ее, что случилось, и она сказала, что ее живот немного расстроен.

Я задавался вопросом, пойдет ли она к телефону и попытается ли отменить мое выдуманное «приглашение», но я довольно пристально наблюдал за ней весь вечер.

Той ночью, не пытаясь опять соблазнить меня, она пошла спать на час раньше, чем обычно, и притворялась спящей, когда я вошел в спальню. Я проснулся ночью, около двух часов ночи, и услышал, как она тихо плачет внизу.

***

Я сознательно позволил себе хорошо выспаться и встать в субботу поздно утром, в конце концов, принял душ и спустился вниз около десяти утра. Эйлин приготовила прекрасный завтрак и держала его разогретым для меня. Она выглядела как развалина — спутанные волосы, красные глаза с глубокими кругами. Ясно, что она мало спала, и столь же ясно, что она была вне себя.

— Доброе утро, детка, — весело произнес я, и она явно съежилась.

— Это похоже на отличный завтрак — спасибо! — продолжил я невинно. Затем, присмотревшись к ней поближе, добавил: — Дорогая, с тобой все в порядке? Ты плакала?

Момент истины. Было долгое, долгое молчание, пока я смотрел на нее с явным сочувствием и беспокойством, а она смотрела на меня печальными глазами. Я ожидал увидеть, как она расплачется, но она этого не сделала. Вместо этого она встала и перешла на другую сторону кухни, прислонившись спиной к кухонному столу, словно стараясь отойти как можно дальше от меня.

— Дэнни, — начала она напряженным голосом, — я сделала кое-что ужасное. Нечто кошмарное. И мне нет оправдания, и нет никакой возможности все исправить, и я в ужасе от того, что будешь делать ты.

Я сделал озадаченный вид, выглядя растерянным. Нет, черт возьми, я не облегчу ей это дело!

— Я люблю тебя, — продолжала она. — Ты — единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и теперь ты значишь для меня больше чем когда-либо, и это делает все таким непростительным.

Я позволил своему лицу выглядеть обеспокоенным.

— Детка? Что все?..

Она закрыла лицо руками. Тихим голосом она сказала:

— Я изменила тебе. У меня был роман... с Мартином Нетребко. Сейчас все закончилось, но я это сделала.

Она помолчала.

— Хорошо, Дэнни, я думаю, ты получил то, что хотел, — призналась она, — и что теперь?

Я просто посмотрел на нее, стоящую там в своем синем махровом халате, ее темные волосы смешались и спутались вокруг ее головы, ее лицо все еще было скрыто за ее руками. Женщина, с которой я поделился своей жизнью, поделился всем. И я почувствовал, как гнев опять нахлынул на меня, гнев, который я так тщательно сдерживал в течение последних двух недель.

Я мог убить ее голыми руками. Я мог бы сорвать с нее халат, бросить ее на стол и хлестать ее задницу своим ремнем, пока она не закричит. Я мог открыть дверь подвала и швырнуть ее вниз по ступенькам вперед лицом. Я мог бы приблизиться к ее лицу на несколько сантиметров и кричать на нее, пока она в ответ не закричит в ужасе.

— Ты изменила мне, — наконец сказал я подавленным голосом. Я не двигался. Позже я понял, что, вероятно, в тот момент я вел себя так, будто еще не знал правду.

— Ты, черт возьми, мне ИЗМЕНИЛА? С этим мудаком? Почему?! Что в нем такого особенного? Ты любишь его? Ты вдруг решила, что старый Дэнни просто не справляется с этим в седле? Что? — Мои последние несколько вопросов прозвучали как крик, и я смотрел, как она прижимается к столу.

— Нет, Дэнни, нет! Я его не люблю, он мне даже не особенно нравится! И дело не в тебе, это было... дерьмо, для этого не было причин. Я думала моей... моей пиздой, вот и все. Я сделала что-то глупое, эгоистичное и ужасное. И я бы отрезала себе руки, чтобы все вернуть, и это правда. Все, чего я хочу, — это проснуться и узнать, что это был лишь кошмар, что этого никогда не было, и что я — в безопасности дома, в постели с тобой.

Еще одно долгое молчание. Жаль, что я не съел этот хороший завтрак, потому что у меня больше не было аппетита.

Я сидел, а она стояла. Я смотрел на нее, а она в основном смотрела в пол. И я почувствовал, как гнев переполняет меня, ослепительная ярость заставляет мое сердце биться, мои кулаки сжимаются, а мышцы ног дрожат. И мы оставались такими в тишине, должно быть, минут десять или больше.

Я планировал этот момент почти две недели, а теперь не знал, что с ним делать. Я был рад, что она сказала мне, хотя я действительно не понимал, почему это имело огромное значение — в конце концов, я очень хорошо замучил ее.

Я, наконец, понял, что мой пульс замедлился, а мои сжатые кулаки расслабились; Я думаю, ...