Гамбит Стаховского
Страница: 2 из 6
— Тетя Лара, — Стас стоит, облокотившись на крышу машины. Когда успел выйти? Почему мы не слышали? — мне показалось, что мы не закончили.
— Стас, — учительским голосом говорю я, и меня тошнит от самой себя — немедленно иди домой. Мама будет волноваться. И потом, ты пьян.
— Мама Лиза волноваться не будет, ты же ее успокоила. И я не пьян, а только выпил. Мне кажется, раньше тебе это даже нравилось.
И снова, как по команде «Реплей», меня обдает жаром его дыхания. Твердая ладонь скользит под блузку, пробирается вверх по животу, нащупывает через кружевную ткань маленькие чувствительные горошины. Пуговицы, конечно, не выдерживают, и отлетают со страдальческим треском. Пальцы оттягивают край лифчика, нежно поглаживают соски, заставляя их твердеть. Мягкие губы прикасаются к губам, глотаю пахнущее водкой дыхание, наслаждаюсь ощущением чужого языка, ведущего себя, как хозяин, у меня во рту. Пытаюсь продлить удовольствие от обычного поцелуя, в котором пока нет ничего преступного, от зубов, чуть прикусывающих мои губы, но он отрывается от меня, заставляя разочарованно вздохнуть.
— Люди увидят, — шепчу я.
— Тогда садись в машину, — отвечает он, — я покажу, куда ехать.
Понимаю, что должна отказаться, но... Почти забытое упоительное чувство рвет изнутри, плавит сознание, вымораживает мозг, высушивает то, что люди называют душой, и уводит за грань. Выжимаю сцепление, открываю окно, ловлю бьющий в лицо ветер. Еще не поздно вернуться в мир живых, но возвращаться не хочется. Моя реальность уже не там, а здесь, где есть только мы: я и «золотой мальчик» Стас без прошлого.
— Тормози, прибыли, — говорит он за городом, — друг уехал в командировку и оставил мне ключи от дачи.
Он начинает целовать меня сразу, едва закрыв дверь. Хочется рвануть на его груди рубашку, вдохнуть мужской запах, но он не дает этого сделать.
— Нам некуда торопиться.
Я эхом соглашаюсь:
— Некуда.
Жаждущее тело откликается на каждый выдох, каждое прикосновение. Измученное желанием, оно разговаривает на собственном языке, подается к чужим пальцам и губам. Он укладывает меня на диван, снимает остатки одежды, пристально глядя в лицо. Вместо золотых волос перед глазами мелькает угольно-черная голова, но всего лишь на миг.
— Тетя Лара, — безумный шепот в ключицы, — моя мечта.
Я горю, плавлюсь, сгораю, в его огне. Опускаю руки ему на плечи, ощупываю гладкую кожу, прикасаюсь к его груди, припадаю губами к соскам, пахнущим корицей. Он тихо смеется; закрываю глаза и на ощупь, словно слепая, исследую это тело. Я дрожу, когда мне в губы просяще — настойчиво толкается мягкая шелковистая головка. Я всегда любила это ощущение. С наслаждением обхватываю ее губами, боясь только одного: не забыла ли я технику этого дела. Но, судя по реакции хозяина, нет. Резким рывком переворачивает меня, я оказываюсь под ним.
— Моя очередь, тетя Лара.
Прости, Эд. Этот мальчик сильнее меня. Он берет все без остатка, ничего не оставляя тебе, нахально занимая между моих ног твое место. А ты, кажется, даже не против.
Я не помню, ничего не хочу помнить. Только его губы, выдохнувшие мое имя в сгорающий от желания нерв. Только его язык, начертивший на моем теле свою роспись. Только его пальцы, бесстыже и нагло проникающие во все ждущие ласки уголки. Только его серые глаза с расширенными атропином зрачками. Только он сам — гордый и сильный — в моей влажной темноте, благодарно принявшей его в себя. Только мой стон, разорвавший воздух, мой полузвериный крик, и его в ответ.
За окнами дачи падает темнота. Говорю тихо:
— Мне пора.
Мне, действительно, пора.
— Я останусь, — отвечает он.
— Позвони маме, — меня передергивает от этого слова. Бедная, бедная Лиза, — она будет волноваться.
— Позвоню.
Подбираю с пола ошметки одежды: блузку без пуговиц, мятую юбку. Становится стыдно, я краснею, понимая, как выгляжу в глазах двадцатилетнего парня. Старая кошелка ползает в поисках трусов.
— Тетя Лара, тебе помочь?
Горячие руки обхватывают сзади, наклоняют вперед, опирают грудью о стол. Колени бесцеремонно раздвигают мои ноги, и его желание без лишних прелюдий заполняет меня до упора. Держит за шею, не давая поднять голову, двигается медленно, не ускоряя темп, и я завожусь, коротко вскрикивая. Проникает пальцем в анус, поглаживая самого себя через тонкую перегородку. Тяжело дышит, и я, чувствуя его скорую разрядку, кричу сама, рвусь на куски под его ладонью. Вбивается в меня молотом:
— Моя... Будешь... Всегда...
Взрывается внутри, падает лицом мне на спину, прихватив зубами кожу между лопаток.
Я открыла дверь, надеясь проскользнуть незаметно мимо комнаты мужа, но он вышел.
— Хорошо отдохнула?
Цепким профессиональным взглядом окинул меня всю. От растрепанной прически до порванных чулок и рук, придерживающихблузку за ворот.
— Я была у... Лизы, — черт, больше никогда не смогу произнести имя подруги без заминки.
— Вижу, — равнодушно бросил муж, закрывая свою дверь.
Я просидела в ванной два часа, пытаясь смыть с тела следы чужих рук и взгляд Эдмунда. Если бы не оказалась такой трусихой, то вскрыла бы себе вены.
— Дорогая, ты дома?
Рука с расческой замирает в миллиметре от волос. Я уже готовлюсь ко сну, но непривычно мягкий голос и давно забытое обращение «Дорогая» заставляют нервничать. Слышу, как муж проходит в комнату, не разуваясь, и мне хочется провалиться сквозь землю. Обходит туалетный столик, присаживается на кресло рядом, закуривает, смотрит на меня сквозь хулиганский прищур. А ведь раньше никогда не курил в комнате. Идеальные волосы, стального цвета костюм, ослепительно белая рубашка, галстук, и даже носки... Воплощение безупречного стиля. Стараясь держать себя в руках, продолжаю расчесывать волосы.
— Как провел день? — кажется, получилось вполне по-светски.
— О, великолепно, — тут же отзывается он, — особенно последний час.
Чувствую подвох, но пока не могу понять, какой. Успокаиваю себя тем, что мы давно ничем друг другу не обязаны.
— Ты не знаешь, дорогая, — опять этот тон, источающий ядовитый мед, — что бы это значило?
На гладкую поверхность столика планируют несколько распечатанных фотографий. Сколько человек может не дышать? Минуту? Две? Три? Если дайвер, то, наверное, и десять. Я побила все рекорды: не дышала вечность, рассматривая четкие снимки. Вот он берет меня сверху, вот сзади, вот я наслаждаюсь его пряным соленым вкусом. Объектив камеры бесстрастно фиксирует удовольствие на моем лице; лица партнера, напротив, не видно. Оно либо повернуто, либо замазано фотошопом.
Эдмунд подходит ко мне сзади, сильные пальцы давят на плечи и массируют напряженные мышцы. Он увеличивает нажим, становится больно; еще немного, и он просто сломает мне шею. Обхватывает мое горло замком, сжимает до безотчетного страха в глазах. Отпускает, оттягивает ворот халата на спине, видит след чужого укуса между лопатками, улыбается мне в отражение, наклоняется и обжигает дыханием:
— Я сейчас схожу в душ, а когда выйду, хочу услышать объяснение. Желательно, правдоподобное. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне лгут.
Сколько у меня времени? Обычно он проводит в ванной долго, но это обычно. Я бросаю взгляд с одного снимка на другой, хочу понять только одно. Зачем? Это не муж, я соображаю сразу. Стас. Он установил камеру на даче и специально привез меня туда. Теперь я вспоминаю, как расчетливо он укладывал мое тело так, чтобы оно оказалось перед объективом. Маленький мерзавец! Горло душат рыдания. Я не знаю, что сказать мужу. И вдруг понимаю, что мне сразу показалось странным в его позднем приходе: он не снял кобуру с пистолетом. Хотя это было первое, ... Читать дальше →
Последние рассказы автора
Вадик думал. Это он умел. В активе у Вадика имелись два диплома о высшем образовании и пара семестров в Сорбонне. О последнем он вспоминать любил не слишком, но козырнуть Францией при случае мог. — Равноправия ей захотелось, — не выдержал студент со стажем и громко...
Читать дальше →
«Мерзавцы» сидели тише воды ниже травы, баюкая больные головы. День рождения компании «Путь к успеху» прошел с огоньком. — Кто общипал попугая? — продолжал директор. — В чью башку пришла такая светлая мысль?
Менеджер Алексеев встрепенулся. Аккуратно поднял голову, напоминавшую пустой котел, и жалобно взглянул на главного. —  ...
Читать дальше →
Я иду по улице. По асфальту, который медленно засыпает мелкий снег. Иду, не разбирая пути, хотя смотрю прямо себе под ноги. Негромкий девичий смех заставляет меня вскинуть голову. Чуть напрягаю зрение и вижу влюбленную парочку, стоящую под фонарем. Почему под фонарем? Ведь целоваться удобнее в темноте.
Читать дальше →
Негромкий мужской голос из-за спины будто вползает в мое сознание, разбившееся на осколки два дня назад. Я вцепляюсь в парапет так, что белеют костяшки пальцев. Морской ветер, обещающий перерасти в шторм, высушивает слезы, которые я не могу остановить.
Потому и прихожу сюда второй день подряд. Соль к соли, вода к воде. Мои слезы к морским брызгам. Хочу утопить горе, вот только плохо получается.
— Почему вы плачете?
Странный человек. Ну, плачет девушка, так пройди...
Читать дальше →
Вот и сейчас Андрюша Сидоров, только сменившийся с...
Читать дальше →