Ледяное счастье

такая знакомая ненависть. Не позволю! Все, я устала от твоей ярости.

Опять припадаю к его губам. Корсет не позволяет ему дернуть головой, а ударить меня Артур не сможет никогда. Вдоволь наигравшись с его языком и дождавшись тихого стона, шепчу:

— Расслабься. Забудь обо всем, я помогу.

С удовольствие вижу, как разжимаются кулаки, а на лице вместо злости появляется истома. Я знаю каждый миллиметр его тела. Знаю, как чувствительны коричневые точки сосков. Вот и сейчас тщательно вылизываю каждый, чуть прикусывая. Артур пытается приподняться, но я останавливаю его, слегка нажимая рукой на грудь. Не хватало только вспышки боли, пронзающей, словно стрела. Он сдается и замирает, отдавшись забытым ощущениям.

Зацеловываю каждый сантиметр, прихватываю кожу губами, пока не дохожу до его слабого места — низа живота. Здесь я особо беспощадна и меняю тактику. То вылизываю, как кошка, то бью языком короткими ударами. Артур стонет уже вовсю, комкает пальцами простынь, а по его телу проходят волны наслаждения. Они дарят мне радость и азарт. Я буду не я, если мой муж сегодня не кончит.

Нам никто не должен помешать. Дочь спит, сын в школе. У меня масса времени, родной.

Оставив в покое верх, перехожу к низу. Чувствую, как Артур замирает в ожидании, как его пальцы опять сжимаются в кулаки. Он боится, а вот я — нет. Уверена в себе на все сто процентов, это — моя Игра и я не имею права проиграть. Слышишь, форвард?

Балуюсь с мошонкой, изредка проводя языком по члену. Муж начинает материться сквозь зубы и это заставляет меня улыбнуться. Значит, действует. Он всегда любил крепкие словечки, когда зашкаливало возбуждение. За собственными чувствами едва не пропускаю то, ради чего все это.

Открыв глаза, я вижу, как он стоит. Как солдат в строю. Мягкая красная головка призывно блестит смазкой. Завораживающее зрелище. Облизываю ее языком по кругу, заставляя Артура вздрогнуть. Стоит многих усилий успокоить его подающиеся ко мне бедра. Я все сделаю сама. Оттягиваю кожу, обнажая головку полностью, и беру в рот миллиметр за миллиметром. Наращиваю темп постепенно, чувствуя, как наружу вырывается экстаз. Я сама возбуждена до предела, до последней точки. Сегодня его день, а о себе я могу позаботиться позже. Но я забываю, что... это же Артур. Он останавливает меня, вплетя пальцы в волосы.

— Садись сверху.

Мотаю головой:

— Тебе будет больно.

— Потерплю.

Раздумываю несколько мгновений. Заманчивое предложение, но...

— В следующий раз.

Возвращаюсь обратно. Еще несколько движений и я слышу:

— Бля-я-я-дь!

Тугая струя выплескивает мне прямо в горло. Удерживаю его бьющееся в оргазме тело, и всю страсть он выкидывает в крик. Наслаждаюсь этими звуками. Я выиграла, отыгралась, обыграла лед. Своего соперника, извечного противника...

— Елки зеленые, — слышу от входа.

Ковалев. Про него-то я и забыла. Я же дала ему ключ. Оборачиваюсь назад. Представляю, какой у меня видок. Глаза горят, волосы растрепаны, губы измазаны. Вратарь отшатывается в прихожую.

Вытираю ладонью рот, натягиваю на мужа трусы, накрываю покрывалом. Улыбается и тянется ко мне губами, но я просто целую его в лоб. Отдыхай, родной.

Выхожу в прихожую, где Ковалев стоит, прислонившись к стене. Надо бы как-то начать разговор.

— Коля...

— Маруська, — он хватает меня за плечи, — ты такая молодец. Ты не знаешь, как он мучился. А сейчас все будет хорошо. Просто отлично.

Радостную речь вратаря останавливает непонятный звук. Как будто что-то откуда-то упало. Мы замираем, переглядываясь в недоумении. Срываемся с места, когда слышим крик Артура.

Он лежит на полу. Сам скатился с дивана, перевернулся на живот и сейчас пытается ползти. Я бросаюсь к нему, но Ковалев останавливает меня за плечо.

— Давай, форвард! Вперед! — в голосе слышатся приказные нотки.

Смотрю на вратаря яростным взглядом, но он только крепче сжимает пальцы на моем плече. Почти до боли. И уже я сначала шепчу, а потом вскрикиваю:

— Давай, родной. Еще немного. Хотя бы сантиметр.

По красному лицу Артура скатываются крупные градины пота. Ослабевшие мышцы рук пытаются подтянуть тело. Дочь проснулась и встала в кроватке, цепко держась за прутья. Она смотрит на отца удивленными глазенками, раскрывает рот и оглашает комнату громким криком.

— Все! — муж бессильно падает на пол, раскинув руки.

Я хватаю дочь, она тут же замолкает, хлопая ресницами. Ковалев поднимает Артура. Вижу, как напрягаются его бицепсы, он кряхтит и ухает.

— Марина, помоги.

Усаживаю дочь обратно, и мы вдвоем затаскиваем мужа на диван. Садимся рядом с ним, и капитан команды хулигански подмигивает:

— Все будет хорошо.

Я начинаю смеяться. Через некоторое время смеемся все вместе, даже Артур. Все будет хорошо, потому что...

«Трус не играет в хоккей».