Кастинг для грудастой

Она фыркнула, но упражнений не прекратила, продемонстрировав мне наклоны вперёд и в стороны, приседания, махи руками и ногами, но тщательно при этом отслеживая такой ракурс, чтоб я не увидел, чего у неё там такого сладкого между ног. Лишь однажды, когда она наклонилась вперёд, обняв ноги руками и ткнувшись лбом в колени (а точнее — зарывшись лицом в повисшие сиськи), в зеркале позади неё расцвела гладкая сочная пиздёшка, так и призывающая к страстному французскому поцелую, — и то лишь на пару секунд.

— Ну как, — чуть запыхавшись, спросила она, — я достаточно пластична?

— Вы извлекли моё воображение, — туманно ответил я.

Просияв, Юленька уселась на стул, попытавшись сложить руки так, чтоб чуть прикрыть роскошную грудь, но та была столь велика, что в естественной позе прикрыть её было решительно невозможно:

— Что дальше?

Обычно я любил брать у голых актрис интервью, задавая им очень серьёзные вопросы. Было прикольно наблюдать, как они пытаются одновременно показать интеллект и скрыть свою неловкость. Но сегодня я что-то затянул... Вот-вот припрётся Георгич. Грубиян, на этой фазе он наверняка спугнёт девушку.

— Приступим к основной сцене, — объявил я, протягивая Юленьке пакет с костюмом монашки. — Лауру насилуют свирепые гунны.

Девушка настороженно приняла пакет, заглянула, вынула сверкающие серебристые стриптизёрские туфли на охрененном каблуке.

— А это ещё что?!

— Воля спонсора, — развёл я руками. — Он любит высоких девушек. На съёмках будет стилизованная обувь, сейчас же есть только это. Ванная там.

Издав сомневающийся звук, актриса пошла в указанном направлении.

— Юленька! — крикнул я ей вслед. — Макияж освежите! Мне нужно что-то более яркое, но ни в коем случае не вульгарное, вы всё-таки монашка. Побольше розового и голубого, не мне вас учить.

Кивнув, она скрылась в ванной. Я тут же схватился за вставший на дыбы член и дёрнул его пару раз, а потом, чтобы охолониться, начал считать, сколько бомжей живёт в соседних дворах.

Звук отпираемой двери ванной прозвучал, как будто открывались ворота рая.

Она вошла в комнату, прекрасная, как мечта. Короткое чёрное платье с широкими рукавами и глубочайшим декольте едва прикрывало лобок и выставляло на всеобщее обозрение пышность фантастических буферов. Длинные ноги, чей рельеф довели до идеала стриптизёрские шпильки, окутывали ажурные белоснежные чулки. Тонкую нежную шейку стискивал бархатный ошейник с овальной иконкой. Католический монашеский платок падал чёрным шелком на спину, соломенные волосы, выбиваясь из-под него непокорной волной, красиво контрастировали со скользкой чёрной тканью, льняная чёлка кокетливо ниспадала до тонких бровей. Невинность её личика, подчёркнутая розовой помадой на капризных полных губах, а ещё — акцентированными скулами, и глазами, сияющими, словно аквамарины в голубых тенях — такая невинность просто выносила мозг.

— Юленька! — ахнул я.

— Сергей, — строго сказала актриса, — по-моему, это костюм из секс-шопа.

— Ну да. Я же рассказал вам про тёмные времена. Я всеми силами стараюсь раскрасить свой фильм, принести нотку радости в мрачную действительность!

— Но почему нет трусиков? Я точно знаю, в комплект входят такие крошечные стринги.

— Помилосердствуйте, Юленька, какие стринги?! Не было в средние века никаких стрингов!

— А чулки были? — саркастически спросила она.

— У вас слишком загорелые ноги. Это выбивается из образа. В средние века загорать было неприлично. При съемках гримёр выбелит ваше тело, но сейчас — только белые чулки.

Юленька вздохнула, всем своим видом показывая, что она в крайнем сомнении, но возразить ей нечего.

— Лучше посмотрите на себя! — заворковал я, подскочил и за локоток, наслаждаясь нежным шёлком в ладони и колыханием титек в декольте, подвёл её к большому зеркалу, тому самому, где пятью минутами ранее сверкала её пиздёшка. — Вы потрясающе выглядите! Сразу становится ясно, почему свирепые гунны стали вас насиловать, а не тупо сожрали. А вы говорите «при чём тут бюст»... Режиссёру видней, он десять лет учился!

Юленька разулыбалась, явно довольная тем, что видит. Я же уловил явный запах «свежачка». Ух ты, Юленька-то в ванной, похоже, ёбнула для смелости!

— А декольте моё не слишком откровенно? — кокетливо спросила она.

— Ах, Юленька! Я фильм про средневековье снимаю. У меня все женские персонажи будут носить такие декольте.

— Но моё-то точно будет выделяться!

Я сглотнул, глядя на гневно подпрыгнувшие сиськи, и был вынужден признаться:

— В сценарии после каждого слова «героиня» значится «большая грудь».

— Сергей! — ахнула Юленька. — Как вы могли?!

— Но ваше декольте, безусловно, будет выделяться, даже среди них! — поправился я.

— Ах, Сергей, — прикрыв глазки, она на секунду склонила голову мне на плечо, счастливая всем происходящим, довольная своим видом и влюблённая в саму себя: — Знаете, а ведь этот костюм не подходит большегрудым девушкам! Да-да-да. Грудь обвисает и прижимается. Красивого декольте вы никак не получите.

Она прижималась ко мне своей большой, ничуть не прилёгшей грудью, и я почувствовал, как у меня просто разрываются плавки.

— Значит, придётся взять вас, — двусмысленно прошептал ей в ответ. — Ваше декольте безупречно.

Юленька кокетливо захихикала и жарко выдохнула мне в ухо:

— Вы знаете, Сергей, а ведь я в лифчике!

— Юленька! — ахнул я, косясь на её сиськи и ясно видя просвечивающие сквозь натянувшуюся ткань голые соски. — Как можно! Лифчиков тогда не было.

Она захихикала:

— Да я чашечки вдвое свернула, и грудочку сверху положила, как в ладошки. И вот, вуаля! Поглядите, — она отстранилась и призывно заколыхала своими потрясающими грудями, — приподняты, собраны в кучу и совершенно обнажены под этим тонким шёлком! В сценическом костюме лифчик можно будет пришить к платью изнутри, и чудо свершилось: лифчик есть и его как бы нет! И снимается вместе с платьем одним движением.

Я стал вспоминать, как выглядит Ленин в своём гробу, чтоб член расслабился и не запачкал мне трусы.

— Потрясающе, Юленька! Если вы пройдёте кастинг, выпишу вам премиальные.

— Ах, кастинг! — всплеснула она руками, жарко глядя на меня, и вдруг подалась вперёд, предлагая декольте и влажные полураскрытые губы. — Чтож, проверьте мои актёрские способности!

Даже Ленин не помог. Если бы я был хоть чуть-чуть менее ответственным, я бы взял Юленьку за руку и отвёл в спальню. Безмерным усилием воли я заставил себя ответить:

— Конечно, Юленька. Давайте уже приступим к сцене.

Замерев на секунду в недоумении, она послала мне сексуальнейший обиженный взгляд и надула капризные губки:

— Давайте. Где сценарий?

— М-м... Видите ли, в вашей роли почти нет слов. Свирепые гунны по-французски не говорят. Вы же будете только молиться, на латыне. Ну, может быть, пара импровизаций...

Схватив мою руку, мягко прижалась к ней буферами в скользкой шёлковой обёртке:

— А! Я поняла! Сцены без слов наиболее сложны. Именно в них раскрывается актёрский талант. Поэтому вы и выбрали сцену с изнасилованием!

Её губы медленно и вкусно произнесли это слово.

— Совершенно верно.

— Но я не знаю латыни.

— Не страшно. Её никто не знает. Молитва же не в словах, она в душах. А в нашем случае — на лице. Это просто должно выглядеть как католическая молитва. Вы шепчите что-то на псевдо-латинском и играйте лицом.

— Хорошо, Сергей. Я поняла.

Юленька отстранилась и разгладила платьице, ещё более обнажив груди, так что наружу показались нежные краешки ореолов.

— Итак, монастырь захвачен варварами. Лаура в отчаянии молится Деве Марии, и та наставляет её встретить невзгоды со всем христианским ...  Читать дальше →