«Пахомовка». Часть 3: Майор против Хищника. Начало

Итак, что мы имеем? Меня явно собираются трахнуть, тут без вариантов. А что, место тихое, ночь, обстановочка интимнее некуда, людей вокруг никого, не знаю даже, зачем он мне рот заткнул — тут же ори не хочу, никто не услышит. Не хочу, кстати. Вернее, не надо.

Зверю нельзя показывать страх. Бессмысленно рассчитывать на жалость, слёзы и мольбы имеют обратный эффект — раззадоривают, опьяняют ощущением силы и власти. Зверь не может, не умеет сочувствовать жертве, так уж он устроен — просто неспособен поставить себя её место. Мне ли не знать, как это. Я ведь и сама хищной породы — и тем отвратительнее для меня происходящее.

Но и дразнить зверя показной храбростью, вести себя вызывающе — тоже ошибка. Глупо надеяться, что зверь признает в тебе собрата — нет, для него ты останешься жертвой, просто дерзкой, которой надо преподать пару жестоких уроков, чтобы знала своё место. Правда, к моей ситуации этот пункт особого отношения не имеет — что я сделаю, связанная? А ноги? Пробую двинуть, но щиколотки тоже туго смотаны. Чёрт.

И вот что паршиво — этот скотч на губах. В бардачке лежит удостоверение, сейчас бы припугнула и предложила разойтись по-хорошему, пока ничего критического не случилось. Конечно, тут два варианта развития событий. В первом, более вероятном, меня отпускают с извинениями, а вот во втором фигурирует мой хладный труп. Нет человека — нет проблемы, а рассчитывать на мою незлопамятность он не факт что решится, даже с учётом того, что у него на меня вроде как компромат — это оружие обоюдоострое. Знать бы, насколько далеко он готов зайти, способен ли на убийство — не в аффекте, а осознанное. Но противника лучше переоценить, чем недооценить, так что исходим из того, что да, способен — для того чтобы оглушить женщину с явным намерением поиметь, не будучи пьяным, без каких-либо провокаций с её стороны, нужен особый склад характера.

С юбкой закончил. Подхватив под руки, Хищник одним рывком ставит меня на ноги — сильный, гад, я девица не мелкая, одного с ним роста, пусть и на каблуках — не так они и высоки. Голова кружится от рывка, и вот сейчас желудок протестует, хотя и не очень громко. Тем более, что меня ждёт продолжение акробатического этюда — в следующий момент меня взваливают на плечо и несут... Куда? Недалеко — буквально через несколько шагов парень опять ставит меня на пол, придержав за плечи, когда я чуть было не падаю — стоять со связанными ногами, да ещё и на каблуках, задачка не из лёгких, особенно если ноги ватные.

— Стойте так, мы всё уладим, — лыбится Хищник. Сейчас у него опять тот самый взгляд, из-за которого я окрестила его этим именем в прошлую нашу встречу. Этакая смесь задора, голода и жестокости, так смотрит кот на придушенную, но ещё живую мышь: ну же, беги, я хочу ещё играть! Ох, нет, не испугают его мои корочки. И вот эта выпуклость в паху тому доказательство. Что делать? Упасть на спину, а потом, когда подойдёт, заехать в пах ногами? Ага, а потом он очухается, и тогда уж мне точно хана. Значит, надо бить так, чтоб не очухался. Потом как-нибудь да развяжусь.

Но он будто мысли читает. Протягивает руку мне за спину, ловит что-то в воздухе, а в следующий момент жакет на спине натягивается, врезаясь в подмышки — я, как котёнок в мамкиных зубах, оказываюсь подцеплена за воротник, как я понимаю, крюком той самой то ли лебёдки, то ли тали.

И вот тут мне становится страшно. Что, если это месть? Что, если его что-то связывало с той девчонкой, ведь он куда-то пропал, когда её убивали — вполне возможно, что узнал обо всём только потом, и... Да нет, чушь же! Почему тогда я — просто потому, что подвернулась под руку? Да и не похоже было, что они знают друг друга. Нет, скорее всего, всё это просто совпадение, не более. Не паниковать!

Легче сказать, чем сделать. Потому что в руках у Хищника теперь автомобильный ремень безопасности, завязанный какой-то хитрой петлёй, и надевает он мне его на шею совсем не на манер галстука. А потом отцепляет от крюка мой жакет, и, стоя вплотную ко мне, так, что моё лицо совсем рядом с его, а грудь касается его груди, возится с чем-то за моим затылком — цепляет к крюку другой конец петли, надо понимать.

Я бью его головой прямо в переносицу. Вернее, пытаюсь — удар приходится вскользь, реакция у него отличная — боксёр? Видимо, да, потому что прилетевший мне в живот удар отбрасывает меня назад с силой парового молота, я б и дальше отлетела, если б не петля — а так, потеряв опору под ногами, бьюсь, как пойманная на удочку рыба, пытаясь восстановить равновесие, горло перехватывает ремнём, носки сапог цепляют бетон, опять, меня швыряет, как маятник, перед глазами — круги, я хочу вдохнуть, но не могу, не мо...

Рывок за грудки возвращает мне равновесие. Глаза Хищника — прямо перед моими. Очень злые глаза, но на донышке плещется удивление. На скуле, там, куда пришёлся удар — хороший такой кровоподтёк, била я с силой, уверенная, что жить мне осталось всего ничего. Несколько очень долгих секунд длится эта немая дуэль взглядов, а потом... Потом он улыбается.

— Ну ты и горячая штучка, — он опять поднимает руку к моей голове, и я вздрагиваю, прикрываю машинально глаза, ожидая удара, но Хищник жестом фокусника опять достаёт что-то из воздуха. На этот раз это продолговатая коробочка с кнопками, висящая на конце провода. Он нажимает на кнопку, над головой тихо гудит и щёлкает — я чувствую, как натягивается петля, тянет меня вверх, так, что приходиться привстать на носочки, после чего шум прекращается. Дышать вполне можно, хотя ощущение в горле неприятное, постоянно хочется сглотнуть, или ещё лучше — откашляться, а гвоздь в затылке разросся до размеров железнодорожного костыля.

— Всё, расслабься, — вполне мирно произносит Хищник, — никто тебя убивать не собирается. Мы с тобой немного поиграем, Май. По моим правилам, без ванили и стоп-слов. Постарайся не дёргаться, и я тебе обещаю — тебе понравится. Ты ведь помнишь, где мы познакомились? В такие места обычные люди не ходят. Такие, как я и ты — люди грани, Май. Нам нравится стоять на краешке пропасти и заглядывать в неё, а иногда и плевать сверху вниз на головы тех, кто копошится там, на дне. Пропасть такая притягательная, да? Но прыгнуть стра-ашно. Иногда нужно, чтобы кто-то... подтолкнул, — последнее слово он выдыхает мне в самое ухо. Теперь он стоит близко, сбоку, упираясь в моё бедро пахом, и я чувствую его напряжённый член. Рука ложится мне на грудь, сжимает — легонько, большой палец касается соска, тут же собравшегося в комочек, гладит кругами, едва касаясь, но даже через четыре слоя ткани я чувствую это прикосновение остро, почти болезненно. А Хищник продолжает мурлыкать мне в ухо, потираясь о моё бедро членом, не обращая внимания на то, что я едва стою: — Сегодня мы сделаем то, на что ты сама бы не решилась. Я толкнул тебя в пропасть, Май, ты уже лети-ишь... И я тебя поймаю там, внизу, если, конечно, ты мне веришь. Ты мне веришь, Май? Кивни.

Верю? Чёрта с два. Ни единому слову я не верю, потому что помню, как удобно лежит плеть в ладони, когда перед тобой — беззащитная голая плоть. Как трудно остановиться, даже зная, что всё понарошку. А когда почувствуешь реальную власть, когда есть только зверь и добыча — возможно ли это вообще, остановить себя, когда пасть уже сдавливает трепещущее горло, а горячая сладкая кровь вот она, стоит только сильнее сжать зубы?

А ещё не верю потому, что от него за километр несёт фальшью. Наигранной театральностью, и вот эти слова все красивые, про толчки в пропасть — не идут они ему, не сочетаются с замусоленным комбезом и старой бейсболкой. За подобным должен стоять опыт, это должно быть пережито и выстрадано, а не вычитано в статусах «ВКонтакте». Сколько ему лет? Не больше четвертака, а то и меньше — крупное телосложение добавляет лет. Щенок, пытающийся играть в волка — вот он кто. Но тем и опасен — не видя пределов, не зная своей силы, рискует заиграться.

Но мне нужно, чтобы он верил мне. ...  Читать дальше →