Старый лекарь. Хижина дяди Овина

несколько успокоило монашку, но не полностью. Не в силах вымолвить ни слова, она лишь судорожно крестилась, закрыв глаза и шепча, видимо, какие-то молитвы...

Овин же смазал свой огромный инструмент обильно маслом, отвязал явно мешающую сейчас стропу, проходившую в аккурат между пухлых булочек, и заслонявшей трепетный анус, капнул несколько капель масла в послушно подставленную под еблю попочку и, прислонив острый конец своей самой первой залупы к девственному анусу монашки, начал надавливать...

Таня снова легла на спину и, бесстыже разведя ножки, жадно пожирала глазами, как залупы одна за одной сначала раздают в стороны колечко ануса, а затем полностью ныряют внутрь пухлой попки. Монашка при первом, и уже таком настойчивом, проникновении протяжно застонала, ведь Овин совершенно не церемонился с её задиком. Утолщающийся к основанию член Овина продолжал вползать и вползать всё глубже в тёплые недра девичьей попочки. И лишь когда стон её хозяйки стал угрожающе нарастать, он остановился. Побыв на заданной глубине немного, он начал движение назад. Вскоре головки вынырнули одна за одной. И тут же новое проникновение. На этот раз ещё увереннее и быстрее... снова стон монашки... и снова движение назад.

Очень скоро помещение наполнилось отчётливым запахом эвкалипта и ещё каких-то эфирных масел, которые Овин искусно ввёл монашке в попочку ещё в самом начале их знакомства, когда орудовал рукой у неё под подолом. Пары этих масел каким-то неведомым образом заставляли монашку чувствовать себя более расслабленной и раскованной всё это время, и теперь смачивали ствол Овина, когда он совершал им глубокие возвратно-поступательные движения внутри той самой попы.

В целом, ебля попы проходила довольно мягко. Ещё бы — Овин знал в этом толк! Монашка боялась теперь даже пискнуть лишний раз, вероятно полагая, что её ебёт сейчас в попу не кто-нибудь, а сам чёрт из преисподней! Хорошая Ева так увлеклась этим восхитительным зрелищем, что даже не заметила, как монашка, чтобы подавить свой ужас, сильно ухватив её руками за расставленные бёдра, жадно всосалась ей в письку. И стала выписывать языком во влажном и таком солёном после порки влагалище разные кренделя, вновь проявляя неподдельной интерес к маленькой дырочке под самым клитором в писе у Тани.

Необычное, свербяще-томящее ощущение где-то под лобком снова стало удивительным образом накладываться на общее наслаждение от ласк писи тёплым языком. Ей временами казалось, что она сейчас описается, и выдержать это уже не могла.

— Уоо... ооо... оохоохоо... — Стонала она в голос, пытаясь отстранить рот монашки от своей щелки.

Тогда язык монашки на время отступал и просто старательно лизал нежную щелочку. Но теперь Таня была готова отдать всё, что угодно, лишь бы эта, невесть откуда владеющая мастерством куннилингуса иностранка, снова начала так бесцеремонно буравить кончиком язычка узкую солёненькую дырочку. Она снова расслаблялась и широко растягивала пальцами свои половые губки, оттягивая вверх даже сам клитор, лишь бы уретра снова оказалась в центре внимания проворного язычка. И вновь он послушно принимается за дело, как заведённый, свербя дырочку-писюльку, то будто бы стараясь поглубже проникнуть внутрь, растягивая её, то, двигаясь волной, совершает высасывающие движения, получая в награду горячую солоноватую капельку девичьего бесстыдства, которую извивающаяся от изнеможения голенькая девочка уже не может в себе удержать.

Тем временем темп ебли многострадальной попочки был задан. Член Овина по-хозяйски распирал анус на нужную ширину, вгонял головки одну за другой, затем впихивал задеревенелый ствол, после чего незамедлительно начиналось движение назад, чтобы потом снова, как по маслу, войти в мягкую и горячую плоть попки на максимально возможную глубину. Его могучие яйца стали ритмично раскачиваться прямо над Таниной головой, а в её писе орудовал почувствовавший внезапно вкус к лесбийским ласкам тёплый язычок плохой Евы.

Хорошая Ева лежала и наслаждаясь этим невероятно волнующим процессом. Она слушала, как мычит монашка, получающая от Овина жёсткие палки в попу, упиваясь в это самое время её истекающей из всех дырочек нежной девичьей писькой.

Таня закрыла от удовольствия глаза... и снова провалилась куда-то в небытие, чтобы потом, очнувшись, оказаться в каком-то новом, доселе не изведанном, а, быть может, и в уже знакомом мире. Она не знала, где, когда и в какой роли окажется. Но единственное, чего она по-настоящему хотела — это вернуться, наконец, в свой родной мир, где она родилась, выросла, познала настоящую любовь...

Она искренне надеялась, что это когда-то обязательно произойдёт, что тот, кто её по-настоящему любит, обязательно придёт за ней и поможет найти выход их этого лабиринта чужих миров...