Тридцать три. Часть 15

— Чёрт, побери! Расставил тут, не пройти! — Макс гремел и матерился в темноте. Я включил бра.

— Ты что буянишь? Время сколько, смотрел? — Было без четверти три. Макс был чертовски пьян. Разбираться с ним сейчас — себе дороже. — Раздевайся и спать.

— Ты дома. Хорошо. Ну, извини! Выпил чуток. Ш-ш-ш-ш. Я щас!

Макс бросился в туалет. Его рвало. Макса рвало! Это почти невероятно. Я встал. Поднял сброшенную им на ходу одежду, налил в стакан из графина воды и зашел в туалет. Бедный Макс сидел на коленях у унитаза, вытирая шарфом липкую слюну.

— Красавéц! На, водички попей.

Макс жадно выхлестал из стакана воду.

— Ещё.

Я вернулся с графином. Воды в нём почти не оставалось. Выпив её и ещё несколько стаканов воды из-под крана, Макс сунул два пальца в рот и снова опорожнил желудок. Покачиваясь он встал и стягивая на ходу одежду пошел в комнату.

— Летуны чёртовы! Набрались шила и я, дурак, с ними. Знал же... Пива бы.

Пиво. Да! Сейчас бы и я с удовольствием. Во рту, как кошки нагадили. Почему кошки? Не знаю. Но противно и сухо. Я глянул на часы. Три часа ночи. Где уж тут.

Макс, путаясь в брючинах, пытался раздеться, я, как всегда голый, не люблю спать в одежде, с пустым графином в руке, с тоской о пиве, наблюдал за его потугами, когда входная дверь медленно открылась и в неё просунулась голова и тело Ксении.

— Ещё не спите?

— Нет. Вот воюем. — кивнул я в сторону Макса, готового разорвать брюки, которые никак не хотели сниматься через ботинки.

— Я видела, как вы пришли и, вот, — она протянула упаковку пива — решила занести.

Я подхватил её на руки.

— Ангел — спаситель! — Я расцеловал её в щеки. — Живём! Макс, ботинки сними, а то пива не получишь.

Сейчас я думал только о пиве. Макс, вероятно, вообще не думал, а действовал на уровне низших инстинктов, но от штанов освободился мгновенно. Ни трусов, никакого-либо белья, кроме одного, спущенного до пальцев, носка на нём не было. Мутные глаза видели только пиво, к которому он и тянулся.

Картинка: два голых мужика тянут руки к женщине, кстати, одетой по полной форме, которая прижимает к груди упаковку пива. Чтобы это значило?

Открыв банку, я сразу опорожнил её наполовину. Кайф! Вторую половину я смаковал, откинувшись на подушку.

— Чего стоишь? Присаживайся! — хлопнул я по кровати рядом с собой. — Пиво бери.

— Нет. Пиво оставьте себе. Я лучше водочки. Вони меньше, а проку больше.

— Ха! Где бы её ещё взять?

— «А у нас с собой было... « — процитировала она какой-то, не помню какой, фильм, и достала из-за пояса плоскую фляжку, грамм на двести пятьдесят. Я потёр руки, мол, сейчас... — Дудки! Вам вон — пиво, а это мне.

— Ладно. Уговорила. Что тут нового случилось, пока нас не было?

— Скучно. Клиенты все деловые. Приехали и уехали. Вы куда-то пропали. А кстати, вы где шляетесь? Да ещё порознь? Новых тёлок нашли? — она откинула край простыни, которой я чуть прикрылся. — Ни хера себе!

— А ты что, ещё не видела? Это Галина, когда вы её испугали, меня прихватила.

— Но ведь в тот вечер, ты ещё не раз трахался.

— А на утро вот такая гематома. Даже на «больничный» отправили.

— Я краем уха слышала, что ты импотентом стал, но думала, что это всё шутки. А тут! Боже, синячище-то какой! И опух весь. Ну-ка, дай глянуть. — Она толкнула меня на подушку, а сама наклонилась, чтобы лучше видеть. — Тебе его, что, наждачкой натирали? Кожица натёрта, чуть ли не до водяных мозолей. Ах, ты блядун! — замахнулась она, — сколько ж ты баб успел перетрахать? Во! кобель, а? И этот, наверное, не лучше.

Ксения забрала банку из рук уже спящего Макса и перевернула его на спину.

— Нет! Ты только глянь на этого красавца! Ну, весь в помаде! Он, что? В борделе был?

— Тебе интересно? Разбуди и спроси.

— Вот, кобелины? А я им, дура, пива, чтоб голова не болела, а они?

Она раскраснелась от справедливого возмущения, локоны волос метались по лбу, глаза горели. Фурия! Если бы я не знал, что пару дней назад мы с Максом имели её как хотели, то сегодня я бы искренне поверил её негодованию. Но я знал и поэтому, привлёк её за попу к себе, уткнулся лицом ей в живот и жарко выдохнул. Речи её мгновенно умолкли, пальцы нырнули в мои волосы, а по телу пробежала первая волна возбуждения. Когда мои руки скользнули ей под трусы и сжали ягодицы, колени её подкосились.

— Я хочу, — шепнула она, припадая на мою подушку.

Каждый раз, раздевая женщину, я задаю себе вопрос, почему одни женщины одевают сначала трусы, а сверху пояс, другие же наоборот. Правда, всё стало меняться с появлением колготок. Они конечно практичны, но абсолютно не сексуальны. Даже одетые на голое тело, и будучи прозрачными, они не могут сравниться с чулками, оставляющими для взгляда, только маленький участок ляжки перед пахом. Я уж и не говорю о том, как играет бриллиант обнаженной вульвы в умело подобранной оправе из ажурных чулок, поясов и подвязок.

Так вот, Ксения была в трусах, одетых поверх пояса и чулок, а для меня это значило только одно — она не хотела терять времени на раздевание. Но я раздел её всю, совсем, и теперь мог, прижав к стенке на узкой гостиничной кровати упиваться её телом.

Сексом я насытился, во всех его проявлениях, по самое «не хочу». А зная её возбудимость и умение кончать при малейшем прикосновении к половым органам, мне было не интересно просто довести её до оргазма. Спать уже не хотелось, а вот поиграть, я бы не отказался.

Как говорят — «нет ничего хуже, чем ждать и догонять». Вот и поиграем в ожидание, ожидание разрядки накопившейся страсти, в мучительное ожидание оргазма, такого близкого, но ускользающего, на дюйм, на йоту, на волосок не достигшего апогея, вроде бы нависшего над тобой громадной, но, тут же, откатившей волной, оставив иссыхать под палящим солнцем желания твои чресла.

__________

Я очень хорошо помнил, как на заре своего полового созревания, надо мной издевалась девушка — соседка, Зина, в которую я был по-детски влюблён. Да что я, все мужики двора. Но мы жили в одной коммуналке, и часто бывало, что оставались в квартире одни. Она была старше меня года на три. Игра в дочки матери или в доктора почти всегда кончались тем, что мы оказывались в каком-нибудь укромном месте, обязательно без трусов, изучающими, чем же отличаются мальчики от девочек. Мы подглядывали в замочные скважины за соседями и никак не могли понять, что делают под одеялом мужчины на женщинах? Почему женщины кричат, но остаются довольными, а не сердитыми? И почему детей всегда в это время куда-нибудь отправляют?

Однажды вернувшись после летних каникул из деревни, Зина, задрав нос, с гордостью сказала, что теперь она «всё, всё об этом» знает.

— Хочешь, покажу?

— Спрашиваешь, конечно!

Она, взяв меня за руку, и повела в сараи, которые петляя, образовывали целый лабиринт. Там у нас было секретное место, где в одном пустующем сарае мы устроили « штаб». Сюда мы никого, никогда не приводили. Здесь была собрана старая мебель. Расставив её, у нас получилась, на вид, вполне жилая комната, со столом, стульями, креслом и диваном, который никогда не складывался, и был основным местом наших игр. Сквозь щели рассохшихся досок, пробивалось её жаркое августовское солнце, перебирая тонкими лучиками струны паутины, в изобилие висевшей под потолком. Пахло свежепиленными дровами и грибами.

— Раздевайся! — скомандовала Зина и сама начала стягивать платье через голову. В этом не было ничего удивительного, ведь мы раздевались здесь догола и раньше. Но на сей раз мы стояли и рассматривали друг друга как-то по-новому. За лето у Зины подросли грудки и теперь вызывающе вздёрнутыми сосочками вперились на меня. На гордо выпяченном лобке появились первые волосёнки. И вообще она как-то округлилась, что ли. Глядя на неё мой пенис начал набухать. Такое случалось и раньше, когда я или Зина играли с ним. Но вот так сам по себе, такое ...