Тридцать три. Части 27—28

Зина, приподнявшись на локтях.

— А как же Петя?

— Вот будет тебя так же трахать, сделаешь минет и ему. Давай не стесняйся.

Руки легли на член, пригнули его к губам, сдвинули плоть, оголяя лоснящуюся головку, и медленно, не уверенно, сунули её в рот.

— Ах! Хорошо. — Подбодрил я Свету и снова окунулся в пышную вульву Зины. Был у меня перед ней должок, и я довёл женщину до кульминации, получив в награду удар ляжками по ушам.

— Ложись рядом, я тебя поцелую. — предложил я Свете, и та быстренько забралась на постель и раскинула ляжки.

Её вагина пахла по-другому, не было в этом запахе терпких ноток похоти. Эта женщина вела размеренную половую жизнь потакая желаниям мужа и не имея своих. Да простят меня женщины, но у всех вагины пахнут морепродуктами. Одни пахнут свежими креветками, другие им в противоположность, обветренной треской, третьи издают аромат от которого течёт слюна, как при виде жирной свежей селёдки пряного посола. Света почти ничем не пахла, всё стерильно. Тем лучше.

Гребешки свернулись и торчали из щели бутоном нежного цветка. Лепестки плавно переходили в капюшон из-под которого торчал хищный клювик возбуждённого клитора. Картина достойная пера или фотографа. Я жарко задышал на этот бутон, и он начал раскрываться, лепестки набухали, распрямлялись раздвигались, открывая ворота во влагалище. Капюшон приподнялся и от этого движения, как будто монах поднял руки в балахоне, разверзлась вся вульва, заблестела мокрыми стенками. Поэтично. Чем не раскрытие настоящего цветка? И я вобрал этот раскрывшийся цветок в рот, слизывая нектар и перебирая губами плотные от возбуждения лепестки, играя языком с открытой головкой клитора. Я не знаю, целовал Свету кто-нибудь так как это делал я, но ощущение, что это у неё впервые, не покидало меня, и когда она залила мне рот и забилась в судорожном оргазме, я утвердился в этом.

— Ой! Мамочка! Что же это такое? А! А! — заливала она мне лицо. — Возьми меня! Скорей!

Зачем меня просить о том, что я и сам собирался сделать. Я вошёл в её сжатое лоно со скрипом, как скрепит под пальцем чистая тарелка, туго, с трудом преодолевая спазматические сдавливания. Она опять была на грани обморока, и чтобы хоть на миг вернуть её к реальности я попросил её вытереть мне лицо.

Она вернулась, рассеяно проводя простынёй по лицу. Я проник в неё почти на всю свою длину и упёрся в твёрдый бугорок шейки матки.

— Ещё. Ещё так. — попросила она, вращая тазом в поисках желанной позы и закинув ногу мне на пояс. Головка снова встретилась с маткой, ещё, ещё и ещё. Света вся подалась навстречу этим толчкам, подмахивая мне тазом и тихонько взвизгивая при каждом удачном столкновении. Влагалище снова стало скользким, а его мышцы так обнимали меня, что я стремительно приближался к неминуемому.

— Подожди немного, а то я сейчас кончу.

— Вот и кончай.

— А как же Пётр? Отпусти!

— Не за что! — и только обняв меня крепче выдала такую серию толчков, что я разразился в неё яростно дёргаясь членом и выжимая из себя последние капли спермы. Она наградила меня ответной серией объятий, и мы отвалились в стороны.

— И что теперь будет? — Спросила её Зина, — Сто процентов залетишь.

— Плевать? Мне надоело ждать. Ещё пару лет и всё, лавочка закроется. Мама я давно, очень давно, хочу ребёнка! Теперь я буду знать, что это будет здоровая, красивая и умная девочка!

— С чего это ты взяла, что будет, если вообще будет, девочка?

— Мама, ты не поверишь! Я сон видела, что встретила у тебя мужчину, и что у нас всё будет и что будет девочка.

— А ты в своём сне случайно не видела, как к этому отнесётся муж?

— Видела. Мы с ним с коляской гуляли по парку, и он улыбался.

— Я допускаю, что кто-то и видит вещие сны, но... Ох! Светка.

— Зина, ты же мне час назад жаловалась, что внуков хочешь. Вот и случилось, не так, так эдак.

— Ой! Пойдёмте-ка! Выпьем за то, чтобы всё сложилось хорошо. Свалился чёрт на мою голову!

Зина не больно стукнула меня по лбу.

— Извините, мадам, но позвольте спросить, кто меня сюда заманил?

— Я! Я тебя сюда заманила! Чёрт меня попутал!

— Пошли выпьем. Не знаю, как вы, а я сегодня счастливая, как никогда! Выпьем и продолжим, для закрепления.

— — — — -----------

Ушёл я от них поздно вечером измождённый, выжатый как лимон, но счастливый. Это надо же — я, возможно, стану отцом.

Дурацкая улыбка видимо не сходила у меня с лица, потому что охранник, Семён, подавая мне ключ спросил: — «ты не обкурился часом?»

— Нет, выпил, да, но дурь не употребляю.

— Ну, ну.

— А Макс? Где Макс?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Извини, это я так, скорее риторически.

В номере я упал на кровать не раздеваясь.