Возвращение Бога

— Застежки должны быть на боку и на плечах, — натягивая перчатки, сообщила фельдшер, — если на спине нет шнуровки. Это нагрудник, его делают цельным на груди...

— Нагрудник?

— А ты не поняла? У него в руке меч, лицо измазано сажей, на одежде кровь. Свои раны он явно получил не в погоне за автобусом. А вот откуда он к нам явился весь из себя такой героический, в таких странных доспехах и босиком, мы узнаем, когда он придет в себя. Сейчас наша первоочередная задача — остановить кровь и обработать раны. Так что не болтай, а как можно скорее сними с него нагрудник и поножи — у них застежки тоже должны быть сбоку...

— Свет, а... откуда ты это все знаешь? — поинтересовалась Нина, когда, наконец, нащупала завязки на правом боку раненого.

— Был у меня одногруппник в колледже, исторической реконструкцией увлекался, — ответила фельдшер.

— А-а-а, — протянула воспитательница, развязывая шнурки на плечах пострадавшего.

— Интересно, — Света присела на стул у своего стола, ожидая, когда Нина освободит парня от доспехов, — у него меч явно двуручный — видишь, какая длинная рукоять и широкая гарда — а он его держит одной рукой, да еще и левой.

— Может, он просто левша? — предположила Нина, распуская широкий пояс, которым были подвязаны штаны парня.

— Все может быть, — передернула плечами Света, — но мне почему-то кажется, что у него и правая рука ранена.

— Так что, эти браслеты тоже снимать? — спросила воспитательница, когда доспехи оказались лежащими на полу возле кушетки в виде кучи окровавленных тряпок.

— Снимай, — кивнула Света и подняла с пола нагрудник.

Он оказался даже легче, чем выглядел. Девушка чуть потянула ткань в стороны, но плетение было настолько плотным, что она совсем не растягивалась. Странно. Даже от своего друга, который считался крупным специалистом, Света никогда не слышала о доспехах, сделанных из ткани, пусть даже эту ткань не разрезать ножницами.

— Что дальше? — спросила Нина, присев на край кушетки и отложив ножницы на тумбочку.

— А теперь снимай халат и иди работать, — Света поднялась со стула, — дальше я сама справлюсь, ты будешь только мешать. Если возникнут какие-то проблемы, я тебя позову.

— Ладно, только обязательно позови, — Нина окинула печальным взглядом лежащего на кушетке парня, аккуратно сложила испачканный халат, повесила его на спинку стула и, повернув ключ в замке, вышла в коридор.

Света закрыла за ней дверь и вернулась к своему пациенту.

— Кто ж тебе крылышки-то подрезал, птенчик? — с грустной улыбкой проговорила она и нежно провела рукой от его плеча до поясницы.

Парень дышал прерывисто, его сердце колотилось действительно как у загнанной птицы, а из обрубков на спине все еще толчками вытекала кровь.

Девушка вздохнула, еще раз протерла руки дезинфицирующим раствором, и взялась за ватные тампоны и бинты.

Когда она закончила, дождь за окном усилился, поднялся ветер, и ветви кустарника из живой изгороди в безнадеге бились о кирпичную стену. Света еще несколько раз проверяла температуру раненого, прислушивалась к дыханию, измеряла пульс, но, судя по всему, он был уже вне опасности. Поэтому она тихонько сняла свой халат, заперла дверь в медпункт на ключ и отправилась на второй этаж, где дежурила Нина.

Когда-то они обе росли в этом детдоме, но, в отличие от Нины, у Светы были двоюродные тетя и дядя, которые и забрали ее, когда девочке исполнилось четырнадцать. Жили они небогато, но дружно. Света оказалась очень способной к химии и биологии, поэтому, когда ей пришло время поступать в институт, второго мнения не было — только в медицинский. На университет денег естественно не хватило, зато в местный медицинский колледж Свету взяли без малейших проблем и вопросов. А после колледжа опять-таки без малейших проблем взяли фельдшером в медпункт детдома.

Жалела ли она об этом? Естественно. Как и всем девочкам в возрасте восемнадцати-двадцати лет ей хотелось чего-то совсем другого — денег, славы, богатых ухажеров, красивой любви и путешествий по миру. Но, в отличие от большинства своих сверстниц, которые всю жизнь росли в семье, как у бога за пазухой, Света очень хорошо знала, как сильно жизнь отличается от фантазий. Поэтому она стойко принимала все подарки и удары судьбы, и каждый день благодарила ее за них.

Ее жизнь уже давно вошла в спокойное русло, уже установился определенный порядок действий и образ мыслей, который не допускал ни фантазий, ни чудес, ни даже банальных неожиданностей. Все шло своим чередом — завтрак, автобус, синяки, ссадины, больные зубы, вывихи, градусники, уколы, таблетки, направления, журнал учета больных, карточки, медосмотры, обед, синяки, ссадины, больные зубы, вывихи, клизмы, уколы, таблетки, журнал учета больных, автобус, ужин, кровать...

И вдруг этот привычный распорядок нарушает истекающий кровью крылатый парень. С одной стороны, Свете было досадно — за день она сильно уставала и к вечеру только и мечтала, что о заключительной части своего распорядка, а теперь придется проторчать всю ночь в детдоме (не оставлять же раненого одного! А вдруг ему станет хуже?). Но с другой стороны, его появление, его вид, его раны пробудили в ней давно забытую и спрятанную на самую дальнюю полку жажду приключений. И эта жажда была настолько сильной, что именно из-за нее, а вовсе не из страха за жизнь и здоровье пострадавшего, она решила заночевать на работе.

— Нинка, не спишь?

— Что? Что-то случилось? — Нина вскочила со своего продавленного тесного диванчика.

Вид у нее был такой, словно она и не думала засыпать. А почему, собственно, словно? Она действительно и не думала засыпать. На самом деле она уже добрый час всматривалась в окружающую темноту, прислушивалась к дыханию воспитанников и шорохам за стеной и ждала.

— Нет, все в порядке, — Света успокаивающе положила руку ей на плечо. — Он уснул. Температуры нет, пульс в норме, кровотечение я остановила, раны зашила, гипс на руку наложила, других переломов, вроде нет, но без рентгена ни в чем нельзя быть уверенной...

— Фух, прямо камень с души, — Нина опустилась на свой диван, Света устроилась рядом с ней.

Они сидели настолько близко, что даже сквозь ткань одежды тепло тела одной обжигало другую. Секунду они вглядывались в глаза друг другу, будто ища отклика на какие-то невысказанные мысли, но затем чуть отстранились, насколько позволяла яма в сиденье, и отвернулись к окну, по которому жалобно стучали капли дождя.

— Он красивый, — проговорила Нина после молчания.

Света молча кивнула.

— И что это у него за культяпки на спине?

Света тихо рассмеялась:

— Вероятно, раньше это были крылья. Они у него покрыты пухом, а на самом верху видны следы стержней перьев.

— С ума сойти, — выдохнула Нина. — Это что ж получается? Он не человек, что ли? Ангел?

Света неопределенно передернула плечами. Уже после перевязки, осматривая его, она заметила еще несколько странностей, о которых она совсем не хотела говорить Нинке. Они хоть и росли раньше в одном детдоме, а все же близкими подругами никогда не были. Да и близкой подруге она бы этого не рассказала.

Первая странность заключалась в том, что у него на теле, кроме головы, нет волос. Нет, ей, конечно, встречались парни, с пониженной волосатостью, но вот так, чтоб совсем. Она осмотрела не только его руки, грудь и ноги, а даже заглянула в такие места, куда, по идее, приличной девушке незнакомому мужчине лучше не заглядывать. Разумеется, ей было стыдно, разумеется, в этот момент в ней боролись эта самая приличная девушка и врач, но она все равно посмотрела — ни на лобке, ни на мошонке, ни вокруг ануса волос не было. Совсем. Кроме того, она обратила внимание на необычайно гладкую и мягкую, как для парня в доспехах и с мечом в руке, кожу на его ладонях, на характерные мозоли на указательном и среднем пальцах правой руки, на почти совсем сгладившуюся впадинку ...  Читать дальше →