Наказание Сисястика

врёшь, лгунья! — я схватил со стола плётку и начал хлестать её по грудям — страшно, но не больно, слишком уж они были запакованы в ткань. — Грязная лгунья! Он всей школе трусы твои показывал, которыми ты, проблядь, сперму с сисек вытирала!

— Украли у меня их! — кричала в отчаянии Сисястик. — Пикачулин и украл! А потом надрочил в них!

— Ах ты, клеветница! — задохнувшись от возмущения, я стал хлестать её по ягодицам, стараясь попасть снизу, по голым нежным складочкам. — Ты на чьего сына пасть разеваешь, пизда голодная? Вообще в системе образования работать не хочешь? Не мог он красть! И врать не мог! И пятерку получить не мог, потому что тупой! Только за взятку он мог начать учиться!

— Мне мамаша его позвонила! Мне мамаша его приказала пятерку поставить!

Я начал хлестать её по голеням и бёдрам с удвоенной силой:

— Ты что, вообще охуела?! Ты на кого клевещешь, сука?! Мозгами подумай!!! Лучше признайся, что давала ему! Признайся, давала?!

— Давала! — рыдала Сисястик.

Я хлестанул её плёткой по спине:

— Ах ты, шалава! Сиськи пацанам показывала!

— Показывала!

— Полным ответом, прошмандовка!

— Показывала пацанам сиськи!

— Сиськи свои большие, блядские!

— Мои большие блядские сиськи!

Я толкнул её личиком в пол. Жопа оказалась оттопыренной, задравшаяся юбочка обнажила едва прикрытую тесёмочкой расслабленную, точно в ожидании, анальную дырку. Прямо под ней прозрачная тёмная ткань раздавливала богатую губками мясистую пиздёнку. С упоением я принялся хлестать плёткой круглые ягодички, тут же вспухавшие багровыми следами:

— Значит ты кто?! Кто, я спрашиваю!

— Блядь, — рыдала в пол Сисястик.

— Неправильно! Ты — грязная блядь! Дешевая шалава! Повтори!

— Я дешёвая шалава и грязная блядь!

— Ну, вот и выяснили, — я прекратил порку и задумчиво посмотрел на прекрасную разалевшуюся от побоев попку, на просящуюся наружу пиздёшку. — А знаешь, кто хуже бляди?

— Нет, — прошептала Сисястик, тут же переставшая плакать, но не смеющая поменять положение.

— Хуже бляди только неумелая блядь, — наставительно сказал я. — Такая, как ты. Ну ничего, мы тебя поправим... Например, как положено бляди трусики носить?

Сисястик промолчала, но мне было не до неё. Присев на корточки, я принялся пальцем запихивать ткань трусиков ей в пизду и с изумлением обнаружил, что Сисястик мокрющая, как бутылка с маслом!

— Вот так! — я схватился за трусики и пилящим движением втёр их ей в промежность, так что мясистые малые губки выпали наружу по обе стороны ткани и затрепетали. — Вот так блядям трусики носить полагается! — Не удержавшись, я принялся ласкать пиздёшку пальцами, мять, растягивать. Сисястик постанывала, то ли от лёгкой боли, то ли от лёгкого наслаждения. Очень хотелось облизать и обсосать эту нежную плоть, но — нельзя, не в тему.

— Скидывай пиджак, — велел я, наигравшись.

Сисястик послушно выпрямилась и позволила пиджаку упасть на пол. Я присел позади, через её плечо глядя на наше общее отражение:

— Ну вот скажи мне, разве блядь имеет право на лифчик?

— Нет, Пал Палыч, — всхлипнула Сисястик и потупила глазки.

— Снять немедленно!

Жалостливо всхлипнув, девушка потянула вверх юбку, чтоб снять платье. Ах, ну да, иначе ей не справиться: там лямки всякие... Нет, так не пойдёт. Во-первых, долго, во-вторых, платье мне нравится.

— Отставить снимать платье! — заорал я и с оттяжечкой, больно шлёпнул ладонью по обнажившимся круглым ягодичкам, так, что они потом еще чуть-чуть подрагивали. — Кто разрешал снимать платье?!

Сисястик тихо вскрикнула и судорожно натянула юбчонку на место.

— Ладно, — смилостивился я, — лифчик можешь не снимать. Просто сиськи наружу вынь. Но платье оставить!

Всхлипывая, Сисястик расстегнула молнию на спине, залезла спереди под прозрачный гепюр, вытащила наружу нежные большие груди, свернула чашечки лифчика вдвое, и положила груди сверху, как в ладони. Я молча застегнул ей молнию.

— Волосы.

Она подняла руки и в два движения вытянула шпильки. Прическа распалась роскошным золотым хвостом — от затылка почти до попы.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал я.

Мы оба, затаив дыхание, смотрели на её волнующее отражение: короткая юбочка, из под которой подрагивают темные складочки половых губ, нежный, припухший от шлепков ротик, раскрасневшиеся от пощечин щёки, влажные покорные глаза (левый чуть скрыт падающей волной золотой чёлки), и даже потеки туши на щеках легли, словно от руки визажиста: будто длинные тени ресниц, не уродующие, но придающие по-детски припухшему лицу флёр беззащитности, — и конечно же феноменальные, огромные груди, трогательно белые, растягивающие прозрачную ткань, круглые, приподнятые сложенными чашечками и стиснутые лямками бюстгальтера, они призывно смотрели прямо в зеркало крупными сосками, окруженными очень большими розовыми ореолами.

— Как тебя угораздило родиться с такими ореолами? — светски спросил я, чуть не захлёбываясь слюной, и легонько шлёпнул ее по соскам. — Это же отвратительно. Они же размером с кофейное блюдце. Фу, как вульгарно!

— Простите, ПалПалыч, — Сисястик потупила глазки. — Если позволите, я прикрою их ладошками, чтоб не портить вам вид на мои грудки...

— Я тебе прикрою! Это так вульгарно, что даже волнует. А если мне станет неприятно, я просто ещё раз тебя ударю. Теперь видишь, как должна выглядеть блядь?

— Вижу.

— Красиво?

— Да...

Я влепил ей подзатыльник:

— Нихера это не красиво! Это вульгарно! Пошло! И возбуждает низменные желания! Поняла?!

— Поняла!

— Расскажи, какая ты!

— Я пошлая, вульгарная, возбуждающая низменные желания.

— Молодец, — я сунул руку спереди ей между ног, немного потрепал половые губки, потом крепко ухватил за них и потянул. — А теперь ползи за мной. И неси это!

Я вложил ей в рот плётку. Так мы пошли к столу — я пятился на корточках, подтягивая Сисястика за собой за пизду, и она, на коленях, сжимая зубами плётку и преданно глядя мне в глаза. У стола я отпустил её, поднялся на ноги, взял наручники и сковал ей руки за спиной. Сисястик не сопротивлялась. Забрав изо рта плётку, я сел на краешек стола, широко разведя ноги, и велел:

— Ближе ползи.

Сисястик подползла.

— Еще ближе.

Сисястик подползла, настороженно глядя на мою ширинку, что оказалась в десятке сантиметров от её лица.

— Плечи расправь.

Она расправила, ещё больше выпятив груди. Теперь они касались моих бёдер и, двигая ногами, я мог сжимать и отпускать их.

— Ну, рассказывай про свои блядские дела.

— Что?... — она распахнула непонимающие глазищи, и я с наслаждением влепил ей пощёчину, швырнувшую ее на пятки.

— Выпрямись. Плечи расправь. Рассказывай.

Сисястик, всхлипывая и шмыгая носом, начала:

— Я проститутка и веду блядскую жизнь...

Чуть отодвинувшись, я больно сдавил коленями её буфера:

— Отставить пиздострадания! Рассказывай, как пацанам за оценки сиськи показывала!

Она вскинула на меня испуганные глаза:

— Но я не...

Рукой было не дотянуться, поэтому я схватил стек и, в последний миг сдержав руку, ударил её по щеке.

— Ты уже созналась! Подробности хочу!

— Да, ПалПалыч! — Сисястик ни то спряталась от стека, ни то поклонилась.

— Выпрямись!

Она выпрямилась и, глядя на меня полными слёз глазками, заговорила:

— Я показывала десятиклассникам грудь за оценки...

Я ударил ее стеком по другой щеке:

— Груди у приличных жён, а у блядей — сиськи! Привыкай к терминологии!

— Сиськи! — покорно согласилась Сисястик. — Я показывала ребятам за оценки свои большие сиськи. Только двоишникам, потому что люблю хулиганов. В первой четверти за четверки я разрешала им полапать сиськи через одежду, а за пятерку расстегивала блузку и показывала их в лифчике. Три минуты ребята могли ...  Читать дальше →