Невинная душа. Часть 4: Окончание

только Любовь Андреевну.

— Мы уже заждались тебя, Кирилл, — звучно произнесла она, — нам ведь непросто жить прямо на вражеской территории.

— Вы кто мать вашу такие, — прохрипел я.

— Ну как же, — засмеялась женщина, — мы те, о ком, ты только что спрашивал. Хранители Мокоши, последние ее жрецы. Этот выродок отец Герасим он думал, что справиться с нами легко — достаточно лишь уничтожить нашу главу и обратить в свою верю наследницу ее, но у Устиницы был и другой ребенок, мальчик, тот самый, что от Агея. Беднягу пришлось убить и съесть во время бегства, он слаб был слишком, не вынес велесовой проверки, но семя его никуда не делось. Достойный наследник древних волхвов, охранитель словеньских богов, а потомки его и поныне достойное дело продолжают.

— Это вы на меня что ли намекаете? — язвительно спросил я, предположив, что меня как раз и записали в потомки того самого неизвестного сына Устиницы, — чего-то не припомню я в своей родне умалишенных.

— Ах, самодовольный хвастун, — ухмыльнулась женщина, — потомка Устиницы мы давно нашли, то не сложно было, и она по силе своей, по преданности богам нашим не уступит бабке своей.

— Она? — смутился я

— Да, — плавно произнесла Катя, — Правь и Явь распорядились на наш род горестный возложить бремя это нелегкое сохранения племени нашего роського.

— Катя! Что за хрень, какая еще Явь, — вскрикнул я, вскакивая на ноги, — Ты меня, что же специально затащила в эту дыру? Ты что в этой долбанной секте состоишь? А как же все эти твои молитвы и церковь и росток веры? Ты решила погубить себя. Это Мокошь значит про твою невинную душу говорила мне во сне.

— Глупыш, — улыбалась моя любимая, — невинная душа — это ты. На тебе нет этого бесового знака — креста, и обряд их гадостный крещения на тебе не проведен. Мне-то он по ведьмовскому моему происхождению не грозит, а вот обычного человека навсегда истины лишает, в царство Параскевы злогорестной погружает. Не зря к тебе богиня наша единокровная приходила, чувствовала душу свою, невинную.

— Ты и впрямь сбрендила, — таращился я на нее, — погоди, а откуда ты знаешь про мои сны?

— Я все знаю, Род триединый мне дар вручил этот, за почитание детей его, — сладко пела Катя, — Мокошь мне тебя указала. Ты думаешь, это ты меня заприметил тогда возле храма. Ха. Я знала, что ты судьба моя, что смогу передать знание свое праведное через твое семя. И теперь всё сбылось, как и положено.

— Ты беременна? — еще больше недоумевал я.

— Я ли одна, — улыбнулась она, — сколько мы уже напитали чересел девичьих твоей спермой. Ты предназначен оплодотворить этот мир через фаллос свой ненасытный, как Ярило помещал прежде живородные семена свои в мать землю. Смотри сколько здесь женщин собралось, каждая из них станет твоей.

Вслед за этими словами присутствующие женщины, в том числе и приведшая нас сюда, и впрямь стали скидывать с себя одежду, обнажая свои не самые совершенные пухлые тела, с обвисшими мешками грудей и складками на животах. Они прибывали в каком-то странном помутнении или экстазе, гладили друг дружку и ныли под нос непонятные гимны.

— Катенька, — буквально закричал я, — очнись, что с тобой твориться. Давай уйдем от этих ненормальных, все наладится, будем жить как прежде, я и ты, и наш малыш.

— Я знала, что повторю судьбу Устиницы, встретив своего слабого Агея, — вскакивая, выпалила девушка, резко меняя тон голоса.

Глаза ее дико блестели, дыхание в бешеном ритме трепыхало большую грудь и даже волосы ее, казалось, вздыбились. Она уже не была моей любимой — она стала каким-то чудовищем.

— Что ж, — холодно произнесла она, — придется, значит и поступать как моя бабка. Всё что нужно я от тебя уже получила. Если ты не хочешь встать на нашу сторону, значит, тебе нет места среди живых. Кирилл, это война, война за будущее людского рода, тут жалости проявлять нельзя.

— Вьлхва, мы позаботимся об этом, — вмешалась Любовь Андреевна.

Понимая, что дело явно принимает дурной оборот, ибо несколько здоровенных мужиков весьма решительно выступили вперед, похрустывая кулаками, я приготовился к драке. В полумраке душной комнаты я заметил, как блеснуло несколько ножей, и все могло бы закончится довольно плачевно, но в этот момент внутрь жужжа влетела какая-то железная банка, поливая всё вокруг едким густым дымом. Поднялась жуткая неразбериха, сложенная из метаний полоумных сектантов, пронзительных криков, стонов, ударов человеческих тел друг о друга, скрипа железных засовов и в этой кутерьме я снова потерял сознание.

20.

Наши дни, п. Горный исток

— Так значит, это благодаря той самой Ирине, полиция смогла отыскать вас?

— Да, она тоже принадлежала к секте, но давно хотела избавиться от этой зависимости и когда встретила меня с Катей, поняла, что необходимо действовать, возможно, у нее появились какие чувства на наш счет. Хотя оперативники давно уже занимались этой группой, просто не знали, как найти место сборища. Вот тут Ирина им и помогла, — ответил я, рассматривая красивую дородную женщину лет пятидесяти, что расположилась в кресле передо мной.

— Как же всё же они вас спасли?

— Ох, честно говоря, и не помню всего, они запустили газ, а потом была давка, ворвались люди в форме. Все так сумбурно.

— Хорошо, что всё закончилось. Надеюсь, вы не таите на нас злобы за всё произошедшее.

— Ну что вы, вашей вины здесь нет. К тому же несмотря ни на что я очень рад, что в моей жизни появилась такая женщина как Катя, и что у нас скоро родится сын. Вот только что будет с ней.

— Мы проявим внимание и к дочери, и к внуку тоже. Это, конечно, очень тяжело финансово, но мы с отцом позаботимся о ее лечении, пока она побудет в клинике, а потом непростая работа с психологами, она обязательно поправится. Я верю в это и моя вера укрепляет меня.

— Я тоже хотел бы оказать помощь.

— Конечно, Кирилл, мы же теперь одна семья и это очень славно, что вы не оставили нашу дочь в сложной ситуации.

— Это не ее вина, она просто больна. Эта безумная идея неоязычества целиком поглотила ее, она уже не могла реально оценивать мир. Вот только одного мне не понять откуда она взяла все это. Ведь секта располагалась за тысячи километров отсюда.

— Не знаю, даже, что вам ответить. Она всегда была под опекой, активно участвовала в жизни церковной общины, никаких интернетов, дурных книг, всего такого и вдруг эта бесовская ересть. Я порой виню себя, что не заметила... Но точно могу вам сказать, что ведьм в нашем роду не было.

— Но меня она околдовала, — пошутил я в ответ, — вы знаете, Ульяна Николаевна, мне пора, дорога еще дальняя до Червоневска. Приятно было познакомиться. Жаль мужа вашего не застал.

— Кирилл, знаете что, — оживленно воскликнула женщина, — оставайтесь у нас. Нет, ну правда, у нас целая комната свободная и Виктор с утра вернется, ему будет приятно пообщаться с вами.

— Не удобно как-то стеснять вас.

— Вот еще, зять меня будет стеснять. Оставайтесь. Сейчас я еще чай заварю.

— Что ж, если еще ваш вкуснейший чай тогда можно и остаться.

Катина мать поднялась и быстро зашагала к двери, но тут я сам не знаю почему вспомнил:

— Знаете, Ульяна Николаевна, что не дает мне покоя. Вот эти мои сны. Я после всего этого произошедшего осматривал Катину комнату подробно и не нашел ничего, что смогло бы спровоцировать мое подсознание на такие мысли, ни записей каких, ни картин, ничего про Мокошь, про Смоленскую секту, даже про Тихонский монастырь. И о книге игумена Герасима и о Устинице я узнал еще до того, как приехал в монастырь. Как же это странно.

— Кирилл, может быть это не совсем ваше воображение, может быть всё более реально чем вам кажется, — понижая голос, ответила моя собеседница.

Женщина наклонилась ко мне и ее полные сочные губы сомкнулись на моих губах бесстыжим поцелуем.

— Может быть Мокошь и, правда, выбрала тебя.

конец