Невинная душа. Часть 2

губки, но никак не могла прогнать упрямый луч, осветивший ее в этот утренний час. Ее молодое упругое тело заерзало под тонкой материей простыни, стараясь укрыться от надоедливого света. Она легла на спину и теперь я мог отчетливо разглядеть великолепную большую грудь, темными сосками просвечивающую через белое полотно. Как же она была красива.

Я наклонился над ней, закрывая ее своей тенью, и в этот миг она открыла глаза.

— Ты смотрел на меня? Ты знаешь, что нельзя смотреть на спящего человека, — потянулась она.

— Я не могу не смотреть на тебя, ты восхитительна, хочу любоваться тобой всю жизнь, и еще ты не человек, ты мой котенок.

— Я скоро буду старая и некрасивая, и ты не будешь на меня смотреть, а только на молодых девочек, — надула губки она.

Эта фраза напомнила мне вчерашний наш секс, то, как она завелась от одной мысли, что я могу заниматься этим с ее подружкой. Без сомнения, эта фантазия распалила Катю куда больше чем простое наше соитие, и сексуальная игра вылилась в неудержимый оргазм. Почему именно это желание возникло у нее, я пока не мог сказать, но признаться, мне было приятно самому грезить на эту тему. Надо будет обязательно попробовать еще раз что-нибудь сказать ей в постели и понаблюдать за ее реакцией, — пришла мне в голову мысль. Впрочем, в жизни всё произошло куда быстрее, чем я предполагал.

Моя любовница настояла на том, чтобы мы обязательно поехали к ее бывшей преподавательнице. Елена Владиславовна обучала Катерину божьему миру и английскому в том самом семейном центре, в который она ходила еще в детстве. Теперь эта учительница перебралась к нам в город и обязательно хотела бы видеть свою воспитанницу.

— Ты непременно должен познакомиться с Еленой Владиславовной, — зачастила девушка, — она уникальный человек, такой светлой души я никогда не встречала. Посвятила свою жизнь заботе о детях, своих и о тех, которые учились у нее. Если бы ты только знал, сколько в ней мудрости, рассудительности и главное внутреннего тепла, душевной ласки.

— Хорошо, хорошо, — хоть и с не охотой, но соглашался я, — мне будет приятно познакомиться с твоим окружением. Я тут подумал, что я ведь на самом деле почти ничего не знаю о тебе.

— Глупости, ты прекрасно меня знаешь, разве у тебя нет ощущения, что мы знакомы с тобой много лет, — улыбнулась она

— Это мы просто с тобой слишком разные, нам приятно узнавать друг друга и поэтому время проходит легко, — ответил я, — Ты не боишься, что эта твоя училка не очень хорошо оценит твое пребывание во грехе?

— Это ты насчет нашей с тобой связи? — осведомилась Катя, — Моя училка все понимает, она мировой человек. Только я тебя прошу, не называй ее так, и Елена Владиславовна, а не Вячеславовна, не перепутай, еще обидится. Ты мой жених и никакими глупостями мы не занимаемся, рассказывать про вчерашнюю ночь не обязательно. И, пожалуйста, не надо меня хватать за неприличные места.

— Этого я тебе обещать не могу, — дразнился я, — ты же знаешь, как мне нравиться твоя задница.

Через час мы уже были в подъезде обычной пятиэтажки в старом спальном районе. Катя еще раз раздала мне необходимые, по ее мнению, наставления. По ней было видно, что она очень волнуется и совершенно не уверена смогу ли я произвести нужное впечатление. Я воспринял эту встречу как репетицию знакомства с ее родителями и, хотя особенно не размышлял о том, чем мне это грозит, решил все же вести себя скромно, просто отбыв вечер.

Дверь нам открыла женщина лет тридцати пяти. Меня с порога поразила ее худоба и изможденность, которые еще больше подчеркивались ее довольно высоким для женщины ростом. Длинная юбка в косую клетку и темная кофта болтались на ней, подпираемые костлявыми ключицами и бедрами, словно на скелете из класса биологии, которого озорники на перемене нарядили в свою форму.

Несмотря на домашнюю обстановку на ней был темно-зеленый платок из легкой ткани, обрамлявший ее довольно красивое лицо. И в целом вся ее фигура излучала выдержанность и некоторую горделивость. Она обожгла меня желтым взглядом как будто эмоционально изнутри сдерживаемых глаз, потом повернулась в сторону мой спутницы и, засветившись радостью встречи, громко произнесла:

— Катенька, как же я рад, как ты изменилась. Ты не одна... ну проходи же. А мои представляешь сегодня в Трехгорках, никак не можем уладить дела старые. Ну, что ж мы стоим тут.

Мы прошли в комнату, на вид вполне стандартную, в каких живет большинство наших сограждан. Неприхотливая мебель стародавних времен не сильно загромождала пространство и все убранство выглядело довольно аскетично. Такие же привычные ковры на линолеуме «под паркет» и холщевые скатерти. Если бы немногочисленные иконы, то можно было подумать, что это обычная гостиная советского образца. Осмотревшись, я понял, что немного промахнулся в своих выводах — иконы, как и положено были в красном углы, а стены украшали, если так можно сказать, обычные репродукции и журнальные страницы на около религиозные темы.

Женщины затянули привычный для таких случаев разговор о былых временах и об изменениях за последние годы. Я почти не участвовал в беседе, ограничился короткими репликами, предпочитая слушать, дабы не показать свое безразличие к столь трепетным для хозяйки вещам. Елена Владиславовна затянула речь о религиозном воспитании о том, что нам обязательно разделять церковные заботы и желательно совершить паломничество в Приволжский монастырь, чудное место в котором только душа и может развернуться во всю свою ширь и где даже природа проникнута любовью к Господу.

Зевая за такими обсуждениями, я невольно размышлял об учительнице. Ей было тридцать семь, что, впрочем, не выдавала ее внешность, видимо щедро награжденная генетикой. Несмотря даже на рождение троих детей, ее фигура была аккуратной, разве, что излишняя худоба, о которой я упоминал, несколько портила впечатление. Высокий светлый лоб, обрамленный русыми длинными волосами, ровная здоровая кожа лица, слегка бледная, но почти не испещренная морщинами — без сомнения она была очень интересной женщиной.

Но при всем при этом, вся ее размеренность и выверенность речи, все ее сдерживаемые движения, эти нездоровые желтые глаза — все выдавало в ней скрытую невротичку и истеричку, болезненную, загнанную, почти безумную. Было интересно посмотреть из каких страхов, метаний и фобий складываются ее мысли. Почему свое ничтожество и сломленность перед большим миром она решила утопить даже не в вере, а в бессмысленных и беспрерывных обрядах церковных правил, изводя свое тело постами и молитвами. Что она, воспитатель которая «медь звенящая или кимвал звучащий», вкладывала в сердца детей, и своих трех, и таких воспитанников как моя любимая?

Впрочем, все эти размышления скорее были вызваны моим желанием понять Катю, ее совершенно загадочную и необъяснимую нормальным восприятием душу. Время от времени я переводил взгляд на мою красавицу, и в моей голове появлялась некоторая тревога по поводу того, что скрывается за этой нежной внешностью, принимая во внимание, что основу ее воспитания составляли вот такие дамочки с хронической вегетососудистой дистонией. Разве знал я хоть что-то о той, которую называл своей любимой?

Так продолжалось, наверное, больше часа. Мы уже вкусили превосходный травяной чай, правда, без плюшек, потому как Петров пост еще не прошел и, конечно же, изделия, содержащие ненавистное сливочное масло, не могли быть на столе, а пресные печенюшки не возбуждали ни глаз, ни желудок. Дело, казалось, шло к благополучному завершению, и я уже готовился распрощаться со столь гостеприимным домом, предвкушая, как буду щупать Катины сочные бедра в машине по дороге домой и слушать ее слабые, а от того лишь подзадоривающие, возражения на такое мое поведение. Однако, когда вы имеете дело с истеричками, будьте готовы, что они не сдержатся.

— А вы с Кириллом планируете свадьбу? — начала Елена Владиславовна.

— Да, мы думаем об этом, — немного смутившись, ...  Читать дальше →